— Совсем обнаглели! — возмутилась дородная дама в красном. — Я на них в суд подам!
— Причем здесь суд? — возразил мрачный субъект с надвинутой на глаза шляпой. — К машинисту надо, узнать, в чем дело.
— Может, тормоза отказали? — робко предположил гражданин с растерянным лицом и сразу же осекся.
Мрачный субъект оглянул его с нескрываемым презрением.
— А вам, понимаю, они никогда не отказывают, — и, надвинув шляпу еще глубже, взялся за ручку двери перехода. — К машинисту надо.
И тут выяснилась совсем уж непонятная вещь: межвагонные двери вообще не открывались, причем обе. Стоп-кран, как ни дергали, не работал.
— Нас что ж, заперли, что ли? — испуганно залепетал растерянный гражданин.
Шум поднялся невообразимый, — было удивительно, что такое небольшое количество людей способно производить столько шума, хотя с каждой пропущенной остановкой возмущенных голосов всё прибавлялось. Что дело неладно, поняли даже те, кто ехал до конечной, но вели они себя поспокойней — дальше нее всё равно не уедешь, — хотя запертые двери вызывали удивление. Ехавшие до конца вели себя спокойней, но только до определенного момента. Когда мелькнула предпоследняя станция, в тамбуре и около него столпились почти все пассажиры, — на лицах многих застыло тревожное ожидание. Может, с машинистом что-то? В углу тихо и испуганно крестилась бабка, вдалеке появились огни.
— Конечная, конечная, — заволновались все. — Сейчас тормозить должны.
Все со страхом и надеждой прислушивались к стуку колес, к свисту ветра за окнами — ну, давай, родимая, начинай, конечная близко, тормози, сбавляй помаленьку! Но по мере того, как огни приближались, лица бледнели и вытягивались — электричка не только не сбавила ход, а, наоборот, казалось, шла всё быстрей и быстрей. Кто-то начал тихо всхлипывать. Мелькнуло привокзальное здание.
— Всё, в тупик пошли, — голос мрачного субъекта охрип, он оглянулся и криво улыбнулся, — щас с рельсов сходить будем. На скорости.
Тишина была гробовая. Я закрыл глаза — ну что ж, простите все, кого обидел, зла не держите. Я был готов ко всему.
Не знаю, сколько так прошло времени, — я напряженно ждал скрежета, удара, грохота, но ничего не было, а потом вдруг в какой-то момент понял, что не слышу стука колес. Я открыл глаза, — за стеклом стремительно расстилалась ночная степь, и сентябрьская луна летела над равниной.
— Бред! — мрачный субъект снял шляпу и вытер лоб. — Вы понимаете, что рельсы кончились?! Здесь уже нет путей, понимаете, нет!
То, что путей здесь быть не могло, знали все — станция кончалась тупиком, — но то, что поезд шел, не сбавляя хода, видели тоже все, — лишь не было привычного перестука. Бабка в углу уже била поклоны рядом с ведерком, дама в красном застыла словно статуя, ни на что не реагируя, а потом внезапно ожил динамик в вагоне. Он кашлянул и приятный женский голос произнес: «Уважаемые пассажиры, не дожидайтесь неприятностей с контролерами. Своевременно и полностью оплачивайте свой проезд! Помните: от вашей оплаты зависит бесперебойное и регулярное движение электропоездов…»
Дама в красном тихо рыдала, что-то бормотала бабка, а я оцепенело смотрел, как мелькает за окном темный пейзаж, как проносятся телеграфные столбы, — поезд уходил в ночную степь всё дальше и дальше, уже без шума и грохота, всё быстрее и быстрей…
