И он пел грустную-прегрустную песню:
Ах, много места в море,
И много в нём воды,
Но в нём не меньше горя,
Не меньше в нём беды!
— Всё горе в том, что тебе не хватает твёрдости, — сказал ему как-то его дальний родственник дядя Краб, который всегда ходит боком. — В наше время нельзя быть таким мягкотелым!
И в доказательство он сильно ущипнул бедного Рака.
— Ой! — крикнул Рак. — Больно!
— Это для твоей же пользы, — сказал дядя Краб, очень довольный. — Моё дело, конечно, сторона, но на твоём месте я попытался бы обзавестись каким-нибудь приличным панцирем.
И он поскорее — бочком-бочком — убрался в сторону. Ведь клешни у Отшельника были как у настоящего рака и даже, пожалуй, покрепче…
Да, я и забыл тебе сказать, что рака прозвали Отшельником, как раз потому что он, как ты знаешь, вечно прятался то в пещеры, то в норки, то под камушки, чтобы его поменьше щипали.
Первый назвал его Отшельником Морской Конёк — он известный насмешник, а Рыбы-Попугаи (есть и такие!) подхватили его слова, и скоро во всём Синем море да и на суше никто иначе и не называл нашего рака, как Рак-Отшельник.
"Ну что ж, — подумал Отшельник, когда боль немного успокоилась, — щипок был неплох, но ведь и совет, пожалуй, тоже! Пожалуй, мне действительно стоит об этом хорошенько подумать".
Как видишь, Отшельник умел не только горевать, но и думать, а это значит, что он был очень, очень умный рак!
А кругом валялось многое множество раковин. И вот, хорошенько подумав, он решил так: "Самое подходящее место для рака — это, конечно, раковина; а самый подходящий жилец для раковины — это, конечно, рак. И когда рак залезет в раковину, его уже никто не ущипнёт, или я ничего не понимаю ни в тех, ни в других!"
И вот он постучал в первую попавшуюся раковину и попытался объяснить всё это её хозяину, но оттуда выглянул сердитый Моллюск и, не дослушав его, сказал:
— Глупости! Я занят! — и крепко-накрепко захлопнул створки своей раковины.
— Самое подходящее место для рака — это раковина, — продолжал Отшельник, постучав во вторую раковину, но оттуда тоже выглянул сердитый-пресердитый Моллюск и сказал:
— Глупости!
И тоже захлопнул створку у него перед носом (хотя носов у раков, как ты знаешь, не бывает).
А когда он постучал в третью раковину, оттуда уже никто не выглянул, потому что там никого и не было, и — о радость! — это оказалась как раз подходящая раковина: не слишком большая и не слишком маленькая — ну, просто в самый раз!
"Да, мы прямо созданы друг для друга, — подумал Отшельник, засунув своё мягкое тельце в раковину. — Чего же лучше! Теперь меня не ущипнёшь!"
И он даже не обиделся, когда вертевшийся неподалёку Морской Конёк тоненько заржал (а это означало, что он собирается сострить) и сказал:
— Иги-ги-ги! Наш Отшельник совсем ушёл в свою раковину!
И Рыбы-Попугаи, которые, по правде говоря, ничего в этой шутке не поняли, подхватили и понесли её по всему Синему морю…
Ну что ж, когда у тебя есть всё, что нужно для полного счастья, можно стерпеть и шутку. Верно?
Но странное дело! Хотя никто (даже дядя Краб), никто не мог больше ни ущипнуть, ни укусить нашего Отшельника (даже для его же пользы), ему, видно, всё-таки чего-то не хватало для полного счастья… Иначе почему бы море по-прежнему казалось ему совсем, совсем серым? И почему бы он продолжал петь свою грустную песню:
Ах, много в море места,
Но не найти никак
Нигде такого места,
Где был бы счастлив Рак!..
Однажды он, не удержавшись, сказал проплывавшей неподалёку Летучей Рыбке:
— Как странно жить в Сером море! Я слыхал, что есть на свете Белое море, и Чёрное, и Желтое, и даже Красное, но никто и никогда не слыхал про Серое море…
— Серое! — засмеялась Летучая Рыбка. — Какое же оно серое? Оно лазурное, бирюзовое, изумрудное, голубое, васильковое! Оно синее-пресинее! Самое синее на свете!
И она поспешила вслед за своими подружками, которые выпорхнули на поверхность, чтобы ещё раз полюбоваться синими волнами с белыми гребешками.
— Кого ни спросишь, все говорят: "синее". Странно! — пробормотал про себя Отшельник. — Почему же только я один этого не вижу? Только я один!
