Я боялся, что ты прогонишь, но всё слышал. Ты сказала ему что-то типа: «Бессовестный! Где твои глаза? Ты с ума меня свести решил, да? Ты доконать меня вздумал?!» Какие-то нотки были у тебя… смешные такие… но мне почему-то плакать захотелось, так жалко тебя стало и что лис без глаз. А потом сама ответила, за него – но я поверил, что это он: «Да глаза бы мои на всё это не глядели! Лучше совсем без глаз!» мне так до сих пор даже кажется, что он… Ты обиделась, снова засунула его в сумку и тут только меня увидала.
Соня! Ты можешь не верить! Я уже любил тебя к этой минуте! Знал, что люблю тебя, любил раньше и буду всегда любить только тебя! И ты видишь – я даже не узнал когда тебя сперва, в темноте, на даче, а сразу же понял, что люблю, как и тогда, в детстве. Потому что ты – единственная, кого я могу любить в своей жизни. Это и помогло мне всё вспомнить – я же не забывал тебя никогда – не смейся, это всё правда!
Ну вот, ты меня спросила: «Ты тоже сбежал?» Я сказал да. «Тебе нельзя. Ты ещё маленький», – это ты говоришь. А я расхрабрился и тоже говорю: «И тебе нельзя!» Ты сказала: «Пошли, я отведу тебя» и спросила, где я живу. А я заявил, что у папы – во дурак – и тебя спросил: «А ты где?» И помнишь, что ты ответила? «На Луне…»
И улыбнулась – вот так, насмешливо. Ты, видать, ты смеялась надо мной, но я был уверен, что это правда. Но ты была добрая, я же видел, поэтому не ушёл. Такие, как ты, могли быть только с Луны. Я и сейчас поверил бы… Я на твоего лиса посмотрел, морда из сумки торчала. И спросил: «А он тоже с Луны?» Мне как раз мама прочитала Экзюпери, ты знаешь, конечно, и вся эта сказка, лис… Я будто в волшебстве оказался. Я тогда во многое верил, а уж тебе – каждому слову.
Ты так терпеливо мне объяснила, что нет, он из кукольного театра, он там работал, а теперь на пенсии. Ну, раз ты не чуралась общаться с таким как я… я спросил: «Ты на него злишься? Из-за глазок? Он – растеряша?» Меня мама так звала, я всё терял. И я её тоже так звать стал, нарочно, когда папа исчез… Она до сих пор обижается. Но это я тебе потом расскажу. А ты так тяжёло посмотрела на меня и вздохнула. Словно у тебя горе. Но не рассердилась, и я решил тебя утешить, сказал, что моя пришьёт ему новые.
Не помню, что ты ответила. Кажется, мы что-то ещё говорили, как будто мы долго – или это мне кажется… А потом вдруг появились эти две тётки, ты их увидала и вздрогнула. Одна сказала: «Вот она где! Блаженная наша (мне показалось – браженная какая-то, кстати, тогда впервые услышал это слово – потом долго думал, что бы оно значило? От слова бродить?). Вся больница на ногах, а она… Спасибо, мать не знает… Мать у неё такая же… с приветом, ходит… истерику бы устроила!»
Только сейчас я заметил, что ты одета не в платьице, а в халатик – одной пуговицы не хватало, я помню это, можешь, конечно, не верить… Почему-то ещё решил, что «привет»
– это твоя белая сумка так называется. И у твоей мамы – такая же.
«А это чей? Из нашего отделения?» – это они на меня уставились. Две тётеньки, обе – злые. Ну, мне так показалось, раз они на тебя кричали. Одна даже в белом была, как врач. Кстати же ещё тогда шёл детский фильм – про Алису и мелафон. Там два космических пирата превратились в женщин и переоделись в белые халаты, а девочка из больницы от них сбежала. У меня и это сразу в памяти всплыло – думаю, ты с Луны, а они ещё откуда-то… Страшно так стало! Вообще, в детстве легко проваливаешься в сказку, как в реальность, да?
А у меня в голове вообще была путаница. Мною никто не занимался, маме было не до того, я телевизор смотрел всё подряд, или своё придумывал.
Я жутко испугался, что они заберут меня в больницу, или ещё на какую планету, да и просто врачей я тогда очень боялся. Мне захотелось убежать. Но и бросить тебя с ними одну я тоже не мог. Я решил тебя загородить, да ещё руки так широко расставил – чтобы тебя не было видно. И сразу себя таким сильным почувствовал. И говорю смело так: «Мы не из вашего! Это не она, не ваша браженная!» Сонечка, ты помнишь это?
Кстати, это был мой первый геройский поступок в жизни. Я ведь хотел, чтобы ты тоже меня полюбила – а это ведь надо заслужить, верно? Видишь, я это уже тогда понимал, и сейчас понимаю! Но тут как раз прибежала мать – вея в слезах, видать, обрыскала полрайона. Она схватила меня за руку и увела. Я ей кричал, чтобы она тебя тоже спасла, но она ничего не слушала ну как обычно. Ты бы знала сколько потом я не спал ломал себе голову – удалось ли тебе улететь на Луну от злых тёток-пиратов, или они забрали тебя! Плакал, что так и не смог тебя спасти. Придумывал себе космолёт, на котором прилечу тебя выручать и всех расстреляю, кто тебя обижает.
