Хоровитц кивнул.
– Когда она наговаривала текст для автоответчика, на заднем плане включили запись с собачьим лаем. Лай должен был отпугнуть сталкеров. В свое время была моя идея. Ее взяли на вооружение многие полицейские.
– Правда, это не особо помогло. – Снейдер повернулся к Рюти и щелкнул пальцами: – Эй, вы! У вас найдется три минуты?
Рюти подошел к ним.
– И даже больше, если нужно. – Он приветливо улыбался.
– Нет, не нужно. Что вы думаете насчет раны на животе трупа?
– Хм, не хотите дождаться заключения судмедэксперта?
– Именно его я ждать не хочу!
– Хорошо. Значит, главврач говорит, что…
– Не позволяйте другим думать за вас, – перебил мужчину Снейдер. – Что вы об этом думаете?
– Ну, я думаю…
Снейдер поднял руку и показал три пальца.
– Если получится – в трех кратких и четких предложениях!
Сабина отвернулась. Ей лучше уйти, иначе Снейдер взбесится. Он не проявлял никакого уважения, даже как приглашенный за границу консультант. Снейдер разделял мнение, что у убийства, не расследованного в течение двух дней, плохие шансы быть раскрытым. Разве что он им займется! Но это обстоятельство не оправдывало хамства и стремления унизить всех и вся вокруг, что было не из Голландии.
– Куда вы направляетесь, Немез? – крикнул Снейдер ей вслед.
– На свежий воздух, от такого количества тестостерона у меня начинает болеть голова. – Она открыла дверь на террасу и вышла наружу.
Квартира директрисы находилась на восьмом этаже. Фасад старинного здания был украшен лепниной, а балконы ниже были далеко не такими современными, как у Николы Висс. Видимо, террасу на крыше достроили во время ремонта дома.
Сабина оперлась на перила и застегнула молнию куртки. С запада через Берн дул холодный ветер. Отсюда открывался чудесный вид на реку Аре, которая змейкой вилась по городу, и расположенные за ней горы. Некоторые вершины даже были белыми. Через месяц или два снег будет лежать и на крышах домов. Никола Висс уже никогда не насладится этим видом, а тот, кто въедет в эту служебную квартиру, унаследует вид на Аре и мост у нижних ворот, под которым висел труп бывшей хозяйки. Наверное, это – как и все детали убийства – также носило символический характер.
Сабина вытащила сотовый телефон и позвонила в центральный офис БКА в Висбадене, попросила, чтобы ее соединили с больницей в Хагене. Спустя минуту ожидания она услышала, как трубку передали дальше.
– Это БКА, – прошептала женщина. – Поговоришь с ними?
Наконец-то на связи была медсестра из реанимации.
– Алло?
– Добрый день, меня зовут Сабина Немез, я коллега Тины Мартинелли. Я знаю, что вы не даете по телефону никаких справок о пациентах, но я по службе нахожусь за границей и хотела только…
– Все в порядке, – перебила ее женщина. – Фрау Мартинелли предупредила меня, что вы позвоните.
Сердце Сабины подпрыгнуло.
– Она в сознании? Как она себя чувствует?
– Ну, вы сами говорите про невозможность предоставления информации по телефону, – пробормотала медсестра. – Фрау Мартинелли назвала мне ваше прозвище, которое преподаватель дал вам…
– Белочка, – тут же ответила Сабина. Это прозвучало как код в плохом фильме про агентов.
– Хорошо. – Было слышно, что женщина заулыбалась, но потом продолжила серьезным тоном: – Стилет серьезно повредил ее легкое и едва не задел другие внутренние органы. Операция продолжалась пять часов. Ночь была достаточно критичной, но сейчас фрау Мартинелли вне опасности. В настоящий момент она спит.
У Сабины все сжалось в груди. Стилет? Легкое? Внутренние органы?
– Спасибо, – выдавила она. – Когда она сможет покинуть больницу?
– В реанимации она останется еще как минимум на два дня, а потом будет видно.
– Спасибо. Когда она проснется, передайте ей, пожалуйста, что я звонила и желаю ей скорейшего выздоровления.
– Конечно.
Сабина положила трубку. «Вот что за проклятье! Всего пару месяцев на службе – и уже такое! Тина, во что ты там вляпалась?»
Она подняла голову, посмотрела на затянутое облаками небо и почувствовала, как ветер сушит слезы, навернувшиеся ей на глаза. Затем она убрала сотовый и вернулась в квартиру.
Снейдер, Хоровитц и Рюти по-прежнему стояли у домашнего бара и беседовали о знаке бесконечности. Очевидно, Снейдер не всегда придерживался своего правила трех предложений.
