Мама, конечно, не догадывалась, что Жофи попросту никому не открывала дверь и ничего не показывала. В щелочку между занавеской и оконным стеклом в передней было хорошо видно, кто звонит. Если приходил кто-нибудь чужой, Жофи тут же, перед дверью прихожей, опускалась на паркет и сидела тихо до тех пор, пока с занавески не исчезала тень.
Кабинет увозили как раз в то время, когда Жофи ушла за хлебом. Она купила хлеб и вернулась. Только в дом не вошла, а села напротив парадного, у автобусной остановки, и стала смотреть, как грузили на машину мебель. Самой последней вынесли белую вешалку… Жофи прижалась щекой к свежей буханке. Хлеб был еще теплый, и от него пахло пекарней. Позже, когда мама резала хлеб, она заметила, что корочка сырая: наверное, в магазине опять залили прилавок молоком. Вечером звонила тетя Като. Мама прикрыла дверь теперь пустого кабинета, но Жофике все равно было слышно, как она говорила тете: "Ты знаешь, на ней не очень-то все это отразилось. Она весьма равнодушный ребенок. Да, увы!" "Жофика равнодушная девочка, – думала Жофи. – Жофика не плакала на похоронах папы. Ей не было жалко покидать старую квартиру. Жофике все, все равно".
Моросил летний дождик, и асфальт поэтому блестел. Деревья, что росли по краям тротуара, даже вытянулись от удовольствия. Папин кабинет купил дядя Балаж, и это плохо: ведь дядя Балаж доводится им дальним родственником, которого принято иногда навещать. А если Жофика пойдет к нему в гости, то может увидеть папин письменный стол или Тобиаша – так она называла череп. Интересно, что это за дом напротив? Это ведь не папин участок, где она знала все наперечет. Видно, какое-то учреждение, но какое? Перед зданием стоят высокие деревья, их ветви закрывают надпись. В саду бассейн, на краю бассейна сидит каменный человек и все смотрит на воду… Коричневую тетку – ту мраморную голову, которую Креши прислали им на рождество, – тоже продали. Но ее-то как раз не жалко: вместо волос у нее на голове змеи. Мама никогда не замечала, что Жофика боялась этой тетки, а папа знал; когда она заходила к нему в кабинет, он всегда повязывал ту голову полотенцем. Коричневая тетка становилась такой странной: она глядела своими пустыми глазами, а змеи на ее голове выпирали под полотенцем, будто косы у молодицы.
Итак, они теперь живут здесь. Значит, те, у кого умирает отец, переезжают в квартиру поменьше и продают все лишние вещи. Сразу же в день похорон сочиняют объявление в газету и начинают меняться квартирами. Валика, которая работала вместе с папой в поликлинике, не надела черную шляпу, как папина младшая сестра тетя Като, и не плакала даже, а только разглядывала венки, И все же Валике было очень жалко папу. Тетя Като, конечно, громко плакала, когда узнала, что ее брат умер, но ведь она всегда громко плачет. Мама не умеет так громко, у нее слезы капают тихо. Она берет тебя за руку и начинает объяснять, почему именно так случилось и какой вывод из всего этого надо сделать. Дора, та никогда не плачет. Марианна – редко. А мама плачет очень серьезно, потому что она пишет книги, мама – научный работник. Она очень умная.
"Если у человека больное сердце, – говорит мама, и у нее льются слезы, – и к тому же он врач, который знает, чем это чревато, он живет более разумно: не дорабатывается до полного изнеможения, не выкуривает по пятидесяти папирос в день и больше думает о своей семье. Отныне и ты могла бы посерьезнее относиться к учебе – жизнь теперь будет трудней".
Учиться?
Жофи отвернулась от окна. Для нее устроен чудесный уголок, где она должна заниматься. Еще давно, когда мама получила гонорар за одну из своих книг, она купила для Жофи столик. К столу приделана скамеечка, и на столе – лампа. В столике дырочки для чернильницы и чашечки. В чашечку наливается вода, чтобы промывать кисточку, если рисуешь красками. Есть отдельное углубление для карандашей, циркуля. На одной стороне столика ящики задвигаются крышкой, на другой – прямо вытаскиваются за красные костяные ручки. Это чудо-столик. Но Жофи его терпеть не может.
Сколько Жофи помнит, она всего один-единственный раз с удовольствием выучила уроки. Это было после того, как она два дня подряд пропустила в школе занятия и потом пошла к Еве Такач спросить, что задано,
