Кажется, Джек ожидал, что я удивлюсь. Но я, как следует поразмыслив, деловито спросил:
– Ты там был?
Невозмутимое обычно лицо англичанина вдруг стало сердитым.
– Мы с Вальдером четыре года назад… нет, больше… – Джек потер переносицу. – Да, побольше… Мы полтора месяца ходили тогда вдоль побережья. Так и не высадились, ушли в сторону Вьетнама.
– Что так? – я спросил без насмешки, но Джек вновь сердито покосился на меня:
– А ты знаешь, что такое эта Пацифида?! Джунгли, деревья – до небес, все это переплетено лианами и закутано туманом, а сверху постоянно льет. Не дождь, а конденсат, потому что влажность больше ста процентов. Звуки такие слышатся, что даже на корабле страшно…
– Этот парень, Лотар Брюннер, прошел Пацифиду с юго-востока на северо-запад, – задумчиво сказал я.
Джек дернул плечом:
– Я не говорю, что это вообще невозможно. Я говорю только, что мы этого не сделали.
– И ты этим недоволен, – заключил я.
На этот раз Джек отреагировал спокойно:
– Да. Недоволен.
– Потому что ты чокнутый, – проницательно добавил я.
– Да. Потому что чокнутый. Вальдер был недостаточно чокнутым, чтобы погнать своих людей туда.
– Он ведь все равно погиб, а? – Я скомкал плотный снежок, несколько раз подкинул его в руке. – Так что мы теряем?
– Конкретней, – потребовал Джек.
– Смотри сам, – Я перекатил снеговой шарик с ладони на тыльную сторону руки и обратно. – Я хочу отправиться, может быть, даже этим летом, но точно пока не знаю, на запад. Часть наших пройдет насквозь Северную Америку. Остальные на корабле обогнут ее с юга…
– Тут нет Южной Америки, – добавил Джек. – Весь бассейн Амазонки – морской пролив… А там, где Аргентина, юг Бразилии, Чили, прочее все – большой остров.
– Это не важно, – поморщился я. – Дальше так же поступим с Пацифидой. Часть идет вокруг на корабле, остальные – пешком по континенту. И вернемся в Европу через Дальний Восток и Сибирь.
Глаза Джека стали еще больше, чем обычно, уже после объяснения насчет Пацифиды. Когда я закончил, он вдруг крепко выругался по-английски.
– Я ожидал более взвешенного и профессионального суждения, – заметил я.
– Черт побери! – уже по-русски определил Джек. – Ты сумасшедший! – Он резко отвернулся и зашагал ко входу в пещеру. На полпути оглянулся и еще более убежденно повторил: – Ты сумасшедший!
Ему оставалось два или три шага до полога из шкур, когда я окликнул его:
– Эй! – и бросил снежок.
Поворачиваясь, Джек, еще не глядя, поймал снежок неуловимым движением левой руки.
– Если честно, – сказал он, – я до сих пор чувствую себя не в своей тарелке из-за того, что мы тогда не попробовали Пацифиду на зуб, Олег. А терять мне нечего…
– Вопрос: зачем? – Вадим потянулся. Я подбросил в огонь охапку хвороста, поворошил угли палкой и только после этого ответил:
– Ответ: низачем. Как говорит наш общий друг Лаури – просто потому что интересно.
Вадим несколько секунд обдумывал сказанное, потом признал:
– Веская причина… Ну что ж, как я понимаю, мы теперь займемся плотницкими работами? Всегда терпеть этого не мог.
– Нет, погодите. – Джек поднял голову от скрещенных под ней рук. – Прежде чем заняться работами, нужно придумать кораблю название и поднять флаг.
– У него есть название, – напомнил я. – «Нидерланд». Так на корме написано.
– Нет. – Джек покачал головой, – название нужно новое, раз корабль потерпел крушение.
Мы с Вадимом переглянулись, и он пожал плечами:
– Ну что же… Я, кстати, давно хотел, чтобы у нас был свой флаг. Чем мы хуже Борислава?
* * *
– «Морж», – сказал Вадим.
– О господи, – выдохнул я обреченно.
За последние сорок минут я выслушал около полусотни названий для когга – от элементарного «Быстрый», предложенного Сережкой Лукьянко, до совершенно серьезно выдвинутого Андреем Соколовым «Крылатый мститель». (С отчаяния я чуть не принял «Быстрого»…) Еще меня до глубины души потрясла всеобъемлющесть мировой классической приключенческой литературы. Так, Ясо предложил «Испаньолу», а Анри – «Дункан».
Теперь вот «Морж». Корабль старого Флинта. Приехали.
Самому мне в голову вообще ничего не приходило. Я выслушивал предложения, меланхолично разглаживая на коленях часть большого – метр на два – льняного куска бело-серого цвета, который, как мне объяснил Анри, предназначался для запасного флага. И думал, что бы на нем изобразить.
