— Ваша компаньонка, миссис Фрайди, уже распаковывает свои вещи, — сказал дворецкий. — Она спустится к ужину.
— О‑о, прекрасно. — Эта новость существенно улучшила настроение. Служанка провела Дженис вверх по огромной лестнице, затем по двум длинным коридорам, обогнув несколько углов, и, наконец, по галерее, опоясывающей бальный зал.
— Почти пришли, миледи.
— Боже мой, оказывается, герцогиня живет в полной изоляции. — Дженис почему‑то почувствовала себя очень неуютно, хотя и не понимала, что ее так взволновало: она знавала эксцентричных людей, в Лондоне полно таких.
— Она живет в собственном крыле, — сказала служанка.
— Почему?
— Герцог сказал, это для ее же блага. Он считает, что ей необходимы тишина и покой.
Полезно ли одиночество пожилой даме, которая не вполне в своем уме? Разве ей не нужно общение?
— Полагаю, это согласовано с докторами, — осторожно предположила Дженис.
— Не слышала, чтобы консультировались хоть с одним. — Служанка мрачно на нее посмотрела. — Герцог сказал, что это семейное дело, и приказал нам об этом помалкивать.
Дженис не собиралась потакать чьей‑либо прихоти. Да, сейчас она окунается в омут чужих секретов. Но кто может ее винить? Она приехала по приглашению вдовствующей герцогини, а значит, имеет полное право выяснить, что на самом деле здесь происходит.
Если состояние ее светлости настолько ужасно, не может быть, чтобы с доктором не проконсультировались. Внезапно Дженис почувствовала непреодолимое желание как можно скорее увидеть старушку. «Вот для чего я здесь, а вовсе не затем, чтобы покорить герцога. И уж точно не для того, чтобы мечтать о поцелуях с грумом».
Ее настроение значительно улучшилось. Возможно, сложности, с которыми здесь столкнулась, удастся быстро преодолеть, если она сумеет принести реальную пользу. Дженис не чувствовала себя по‑настоящему полезной хоть кому‑нибудь с тех самых пор, как ее мать, оставив свою швейную мастерскую, вышла замуж. Все, кто окружал Дженис теперь, были хорошо образованными и уверенно стоявшими на ногах людьми. Даже ее младшие брат и сестра, Роберт и Синтия, несмотря на склонность к шумным развлечениям, которые ее совсем не привлекали, отличались практичностью и деловой хваткой.
Служанка между тем остановилась перед внушительной дверью и, тихонько постучав, провозгласила:
— К вам леди Дженис Шервуд, ваше величество.
— Впустите, — произнес слабый голос высокомерным тоном.
Дженис робко вошла в комнату, которая оказалась маленькой и темной, совершенно непригодной для больной старушки.
Сиделка в углу складывала белье. На кровати, утопая в подушках, лежала миниатюрная пожилая леди с совершенно седыми волосами, гордо вздернув нос и подбородок, одетая в симпатичный розовато‑лиловый муслиновый халат.
— Я с нетерпением ждала вашего прибытия. — Прищурившись, она окинула гостью неодобрительным взглядом. — Разве вы не знаете, что недопустимо заставлять королеву ждать?
Дженис на мгновение испытала шок, но постаралась этого не показать и, без колебаний подойдя к кровати, уселась в рядом стоявшее кресло.
— Я так рада видеть вас… ваше величество.
Старушка протянула ей маленькую морщинистую руку, похожую на птичью лапку, на которой красовалось кольцо с огромным рубином.
Может, герцогиня и была слабой, но руку ухитрялась держать твердо. Очевидно, Дженис должна была поцеловать это кольцо. Девушка осторожно поднесла костлявые пальцы к лицу и прижалась губами к холодному красному камню, хотя чувствовала себя при этом ужасно глупо. Вдова потом сразу же убрала руку, поэтому девушка подумала, что все сделала правильно.
— Я пригласила вас не для того, чтобы наскучить до смерти воспоминаниями, — раздраженно проговорила герцогиня. — Поэтому не воображайте, что мы будем весь день сидеть здесь и напрасно убивать время. Я не инвалид. И мне многое нужно сделать. Много где побывать. Если бы только Холси выпустил меня отсюда.
— А он не выпускает? — Дженис не знала, что и думать.
— Нет. — В глазах вдовы вспыхнула довольно занятная смесь хвастовства и насмешки. — Как, по его мнению, сидя здесь, я смогу отыскать свои королевские регалии?
