Анри принес счет, а затем проводил нас до двери с выражениями благодарности и надежды на то, что мы вскоре приедем снова.
— Какой чудесный теплый вечер, — произнесла я. Мы стояли около машины Дэвида, и он смотрел на меня.
— Означает ли это, что вам хотелось бы побывать за городом? — спросил он.
— Я не думала об этом, — ответила я, — но это, наверное, было бы замечательно.
— Сегодня четверг, — неожиданно сказал Дэвид, — завтра, стало быть, пятница. У меня есть к вам предложение. Садитесь!
Он распахнул передо мной дверцу машины, затем обошел ее с другой стороны и сел рядом со мной, но не включил зажигания.
С минуту он сидел молча и смотрел на меня, а потом обнял и поцеловал.
Вчера вечером это было чудесно, но сегодня мне показалось еще прекраснее. То же чувство блаженства, тот же экстаз охватили меня, а затем все мои мысли исчезли, и я оказалась во власти ощущений. У меня было такое чувство, как будто Дэвид вознес меня к звездам, мы затерялись среди облаков и в мире не стало больше никого, кроме нас двоих.
Это было до того упоительно, до того волшебно, что когда он выпустил меня из рук, я все еще была в оцепенении, и голова моя некоторое время продолжала лежать на его плече. Затем я повернулась к нему и уткнулась ему в шею лицом.
— Дорогая моя! — сказал он. — Моя дорогая!
— Я люблю… вас, — прошептала я. — Люблю!
Он чуть крепче прижал меня к себе, потом спросил:
— Это правда, Саманта?
— Правда! И это так удивительно! Так чудесно! Такой восторг!
Я приблизила лицо к нему, и он снова поцеловал меня.
Это были крепкие, властные поцелуи, и мне казалось, что сердце мое устремилось к нему навстречу и он завладел им без остатка! Я чувствовала, что отныне принадлежу только ему и что никогда никакой другой мужчина не будет что-либо значить в мой судьбе.
Дэвид еще долго целовал меня. Он все целовал и целовал, пока я не почувствовала себя наверху блаженства.
Затем он прикоснулся кончиками пальцев к моим волосам.
— Я все еще не могу в это поверить, — сказал он. — Ты можешь поклясться мне, как перед Богом, Саманта, что тебя никогда прежде не целовали?
— Никогда, никто! — ответила я. — О Дэвид, это совсем не так, как я себе представляла.
— А чего ты ожидала? — спросил он.
— Не знаю, — ответила я. — Но я не ожидала, что у меня возникнет такое чувство, как будто я принадлежу тебе… как будто мы одно целое с тобой. Но сейчас… я это чувствую.
— Моя дорогая! — повторил он.
Потом он целовал меня снова и снова, и я больше не могла ни думать, ни говорить. Я лишь чувствовала, как все внутри у меня дрожит.
Не знаю, сколько времени мы просидели так в машине у придорожного ресторанчика. Все вокруг освещалось лишь светом из его окон. Потом там погасили свет, и мы очутились в полной темноте, если не считать мерцания звезд в небе над нашими головами.
— Я должен отвезти тебя домой, Саманта, — сказал Дэвид чуть осевшим голосом.
— Мы должны… сейчас расстаться? — глупо спросила я.
— Ненадолго, моя прелесть, — ответил он. — Как я уже сказал, завтра пятница, и я что-нибудь устрою, уж ты предоставь это мне.
Он снова поцеловал меня. Потом мы поехали в Лондон. Мы неслись с большой скоростью, хотя голова моя лежала у него на плече, а его рука обнимала меня. Когда мы подъехали к пансиону, я сказала:
— Я не хочу… уходить от тебя. Мне кажется, мы утратим что-то удивительное и прекрасное, что обрели сегодня вечером…
— Мы ничего не утратим, — ответил Дэвид. — Обещаю.
Он очень нежно поцеловал меня, сначала в губы, а потом коснулся губами моих глаз, кончика носа, и после этого опять приник к моим губам.
— Спокойной ночи, любовь моя, — сказал он. — Ложись в постель, и пусть тебе приснится сон обо мне.
— Разве я могу видеть сны о ком-нибудь еще?
— В этом случае я бы смертельно ревновал, — ответил он, и в голосе его звучал смех.
— Когда я снова увижу тебя? — спросила я.
— В какое время ты сможешь завтра уйти из студии?
Я немного подумала.
— В пятницу мы обычно заканчиваем раньше, — сказала я. — Во всяком случае я буду дома не позднее, чем в четверть шестого.
— В полшестого я заеду за тобой, — сказал он. Возьми с собой вещи, которое могут понадобиться за городом.
