– А каким же еще образом?
– Я этого не знаю, – сказал Васети.
В эту минуту готов был разгореться жаркий спор, однако хаким не допустил до этого. Он весело предложил чашу вина: после нее, дескать, все станет ясно…
– Ведь вино наш друг? – вопросил он. – Не правда ли?
Ученые дружно согласились с этим.
– В таком случае – за любовь!
И все опорожнили чаши. Еще бы: кому не хочется любви? Что можно иметь против нее? Хазини прочел некие рубаи, не назвав их автора. Вот содержание: хотя этот мир и украшают ради тебя, но не полагайся на него, ибо много таких, как ты, приходят и уходят; похищай свою долю счастья, не то похитят ее другие…
Хаким погрозил пальцем своему другу. Он не любил, когда читали ему его же стихи. Он краснел при этом, точно уличенный в шалостях…
– Довольно об этом, – сказал хаким, – вернемся к тому, о чем говорил уважаемый Лоукари… Верно, нужен базис. А измерение его что же?.. – Омар Хайям задумался. – Его надо проводить обычным способом. Берем караван. Сколько фарсангов проходит он в час? Это можно определить. Сколько часов провел он в пути? Это тоже можно установить. Таким образом, мы получим расстояние между двумя крайними точками базиса.
Лоукари сказал, что все это верно. Но чем дальше будут отстоять эти точки друг от друга, тем менее вероятна ошибка, точнее, тем меньше будет ее числовое значение…
– Однако точки следует брать на одном и том же меридиане, – сказал Васети. – Это значительно облегчит измерение.
– Стало быть, с севера на юг? – спросил хаким.
– Или наоборот, – ответил Васети.
– Это будет видно. – Хаким казался озабоченным. И он сказал: – Давайте выпьем за наше начинание. Нам придется испрашивать разрешение на расходы у его величества. Что скажете, господа? Беремся за дело?
Лоукари поднял чашу.
То же самое сделал и Васети.
Их примеру последовали Хазини и Исфизари. А за Омаром Хайямом дело не стало: он уже пил из чаши и швырнул ее в кусты, опустошив.
– А теперь послушаем чанг! – воскликнул он. – Что может быть лучше музыки в таком саду?!
Он нагнулся, опустил ладонь в арык и смочил себе лоб.
– Мы чуть не перессорились, – сказал он, улыбаясь, – а жизнь все-таки хороша. Что скажешь, господин Исфизари?
А тот в ответ поднял чанг и ударил по струнам.
21. Здесь рассказывается о доподлинно известных речах, произнесенных в крепости Аламут, что значит «Орлиное гнездо»
Если идти на север, все на север от Исфахана, то в горах можно встретить людей, которые укажут дорогу к крепости Аламут. Но тут оговоримся: это не так просто. Сразу возникает много вопросов: кто ты? Зачем тебе нужна эта крепость? Кого ты ищешь? Зван ли туда или сам решил добираться? Суннит ты или шиит? Но ведь среди шиитов есть и исмаилиты. Ежели исмаилит, то кого назовешь из видных лиц, которые могли бы поручиться за тебя? Словом, не так-то просто попасть в крепость Аламут, а тем более поговорить с известным Хасаном Саббахом. Это главарь наиболее боевитых шиитов, называющих себя последователями пророка Исмаила, клянущихся в верности не только обновленной религии, но и свободе. Хасан Саббах так и говорил: «Сунниты опутали нас так, что человеку невмоготу дышать. Дышат в свое полное удовольствие только султан, его визири да их прихлебатели». Эти слова Хасан Саббах обращал к народу, призывал его к борьбе против богатых…
Неудивительно, что его величество Малик-шах называл Хасана Саббаха не иначе как негодяем. А главный визирь – только разбойником. Хасан Саббах, в свою очередь, не оставался в долгу. Из «Орлиного гнезда» он извергал поток проклятий на головы султана и его визирей. Особенной ненавистью пылал этот самый Хасан Саббах к главному визирю – его превосходительству Низаму ал-Мулку.
Придворные поэты в своих стихах изображали Хасана Саббаха человеком клыкастым, низким и уродливым, богохульником и кровопийцей. За его голову было обещано много серебра и золота. Хасан Саббах надежно укрылся в своем Аламуте, укрепленном стенами и глубокими рвами. И чувствовал себя в безопасности. Между тем как его люди, часто переодетые дервишами, совершали убийства, именовавшиеся исмаилитами «возмездиями». Асассины наводили ужас на многих людей, и с ними невольно приходилось считаться, то есть считаться с их грозными и безжалостными действиями.
