— Нынче я собрал столько, сколько раньше и за два года не собирал! Почти на каждом стебле выросло по два колоса. Разве это не предвещает счастья?
— Разумеется, — подтвердил Чжоу Тун. — Два колоса на одном стебле — явление редкое. Видно, у нас в государстве появится выдающийся человек. Завтра я поеду с тобой, посмотрю на этот рис.
Скоро Ван Лао-да пригласили к столу, и Чжоу Тун уговорил его остаться ночевать.
На следующее утро он сказал ученикам:
— Даю вам три темы, пишите сочинения. Вернусь — проверю.
Он переоделся и вместе с арендатором отправился в деревню.
Юэ Фэй видел, как ушел Чжоу Тун, и подумал: «Пока учителя нет, дай-ка я зайду и посмотрю, что они там делают!»
И мальчик перелез через стену. При виде его Ван Гуй радостно закричал:
— Тан Хуай, Чжан Сянь, смотрите! Юэ Фэй пришел! Отец говорил, он очень умный. Может, он напишет за нас сочинения?
— Верно! — подхватили друзья. — Пусть пишет, а мы сбегаем домой!
— Боюсь, плохо получится, не сумею угодить вашему учителю, — пытался отказаться Юэ Фэй.
— Ничего, сойдет!
Чтобы Юэ Фэй не сбежал, Ван Гуй запер дверь на замок.
— Если проголодаешься, открой ящик и можешь есть все, что там найдешь! — крикнул он, и приятели убежали.
Юэ Фэй внимательно прочитал все, что успели написать мальчишки, а затем, стараясь подделаться под стиль каждого из них, закончил сочинения. После этого он сел за учительский стол, прочитал несколько сочинений самого Чжоу Туна и невольно воскликнул:
— Будь у меня такой учитель, я бы обязательно прославился!
Встав на скамеечку, мальчик на белой стене тушью написал стихотворение:
Не стремясь к чинам высоким,
Взялся я за эту кисть, —
Ведь достоин осмеянья
Тот, кого влечет корысть.
Нет конца моим стремленьям
Даже там, где Млечный Путь,
Нужно смело, целясь в звезды,
Лук упругий натянуть.
Стать героем тот сумеет,
Кто отвагой наделен,
Кто подобен ветру-тигру,
Кто как облако-дракон
[12].
Ну, а тот, кому по сердцу
Незаслуженный успех,
Вызывает не почтенье,
Вызывает горький смех!
И снизу приписал: «Сочинил экспромтом Юэ Фэй, семи лет от роду».
Едва мальчик убрал кисть, как в дверях щелкнул замок и в комнату вбежали испуганные Ван Гуй, Чжан Сянь и Тан Хуай.
— Уходи, уходи скорее! Иначе плохо будет!
От неожиданности Юэ Фэй вздрогнул.
Если вы хотите знать, что произошло потом, то прочтите следующую главу.
Юные герои вступают в союз в деревне Цилиньцунь. Старая змея дарит копье в гроте Лицюань.
Рождена из сердечных глубин,
Дружба древних измены не знала,
Дружба тверже, чем камень, была
И прочнее любого металла.
Тленно все — и металл и гранит, —
Но нетленна душа в человеке.
Дружба древних веками жила
И осталась живою навеки!
Ныне дружба — пустые слова,
Не высокое чувство — притворство,
А источником дружбы такой
Служат праздность, вино и обжорство.
А бывает, ничтожный пустяк
Вызывает обиды большие,
И расходятся в гневе друзья:
Были близкими — стали чужими!
О, великие мира сего!
С кем сдружусь я теперь, и надолго ль?
Вас к богатству, к наживе влечет,
А не к верности дружбе и долгу!
Нет Гуаня и Бао средь нас,
Я не вижу ни Чэня, ни Лэя,
Жизнь проходит у нас в мелочах,
И глубокое чувство — мелеет…
* * *
Рыба скрылась на дне.
Гусь летит в вышине.
Нет бездонных глубин
Свод небес не высок,
Есть для гуся стрела,
Есть для рыбы крючок!
* * *
Омут в тысячу чжан
[13] глубиной
Все же дно под собою имеет.
Но скажите, людские сердца
Кто и мерой какою измерит?
Леопард не приучен к седлу,
Тигр людскому приказу не внемлет,
Если сердце желудок закрыл, —
То желудок его и заменит!
Другу новому, право, нельзя
Говорить о своем, сокровенном,
Дружба в наш удивительный век,
Как и все на земле — переменна…
Может быть, и настанет тот день —
На сегодняшний день непохожий,
И границу сердца проведут
Между истинной правдой и ложью.
Это стихотворение называется «Строки о дружбе». Оно написано в подражание древним, чья дружба была тверже железа и камня. Поэт сожалеет о том, что нашему поколению неведомо чувство подлинной дружбы, и люди, которых считают друзьями, на деле оказываются совершенно чужими друг другу. Они не умеют ценить чувство преданности, которая связывала некогда Чэнь Чжуна и Лэй И, Гуань Чжуна и Бао Шу-я, беспримерную верность которых не могла поколебать даже смерть.
