— Остановитесь!
Он подошел к пленнику, посмотрел ему в лицо и воскликнул:
— Это же мой брат! Отпустите его!
Разбойники отвязали юношу и вернули ему одежду, а сами бросились докладывать своему вожаку.
— Брат мой, если бы не ты — я бы уже отправился на тот свет! — говорил между тем растроганный Мын Бан-цзе.
Вскоре к месту происшествия прибыли главари с четырех окрестных гор. Первого звали Ху Тянь-бао, второго — Ху Тянь-цин, третьего — Сюй Цин, а четвертого, который ел человечьи сердца, — Цзинь Ху.
— Старший брат, откуда вы знаете этого воришку? — удивлялись они.
— Пошли в главную ставку, там я вам все расскажу, — пообещал брат Мын Бан-цзе, которого здесь звали Юэ Чжэнь Золотой Халат, и, обратившись к юноше, добавил: — Я уже несколько раз приглашал тебя ко мне, но ты все отказывался, ссылаясь на то, что у тебя престарелый отец. Куда ты шел и как попал к нам? Надо было сразу назвать свое имя, и никто бы тебя не тронул.
— Прости, брат, что не вспомнил о тебе, — проговорил Мын Бан-цзе. — Мне было так тяжело, что я вообще ни о чем не хотел думать!
— У тебя горе?
Мын Бан-цзе рассказал, как Лю Ни убил его отца, как потом ему самому пришлось бежать и как он задумал пробраться к Юэ Фэю.
— Вот оно что! — воскликнул Юэ Чжэнь.
— Старший брат, мы и сами можем отомстить за Бан-цзе! — вмешался в разговор Ху Тянь-бао. — Зачем еще ездить к какому-то Юэ Фэю?
— Юэ Фэй честный и преданный государю человек! — возразил Мын Бан-цзе. — Неужели вы о нем не слышали?
— Слышали! — раздались голоса.
— По-моему, разбойный промысел не сулит ничего хорошего, — продолжал Мын Бан-цзе. — Собирайте лучше свои войска, и давайте пойдем служить под знамена Юэ Фэя. Если он действительно герой, мы сможем прославиться и приумножить славу предков. Если нет — снова уйдем в горы.
— Так и сделаем, — одобрил Юэ Чжэнь, — я сам об этом подумывал.
Он приказал другим главарям собрать своих людей, провиант и казну и приготовиться к походу. На следующий день десятитысячное войско спустилось с гор и двинулось к заставе Оутангуань.
Наступил праздник пятнадцатого числа седьмого месяца, во всех лагерях Юэ Фэя военачальники готовились к жертвоприношениям.
Ню Гао потихоньку сказал Цзи Цину:
— Здесь народу видимо-невидимо, разве духи спустятся сюда и примут наши жертвы? А что, если мы уйдем в горы?
Они велели телохранителям забрать короба с фруктами и снедью и выехали из лагеря.
Когда добрались до гор, Ню Гао сказал:
— Брат, я остановлюсь возле этой горы, а ты поезжай к другой. Окончим жертвоприношения — выпьем.
Цзи Цин не возражал.
— Ню Гао отослал своих воинов и, помянув мать, немного поплакал. Услышав его причитания, Цзи Цин расстроился и тоже всплакнул.
Покончив с жертвоприношениями, они сожгли бумажные деньги и велели телохранителям принести вино и закуски.
Осушили по нескольку кубков, и Ню Гао предложил:
— Давай сыграем в застольный приказ, а то просто так пить скучно.
— Что ж, начинай.
— Хорошо, я буду объявлять приказы — только ты выполняй! — Ню Гао на минуту задумался, потом сказал: — Вот тебе тема — «луна». Прочти о ней стихотворение. Прочтешь — хорошо, не прочтешь — штраф десять больших чашек вина.
— Слушаюсь! — Цзи Цин поднял чашку с вином и нараспев прочитал:
По небу круглая
Плывет луна меж звезд,
Она и диском
И рожком быть может.
Вот если б голову приделать к ней
И хвост —
Была бы с белой
Черепахой схожа.
Ню Гао рассмеялся:
— Ишь чего выдумал! Разве черепаха может быть такой большой и белой, как луна? Штраф! Штраф!
— Ладно, пью пять чашек, — объявил Цзи Цин.
— Нет, десять!
— Хорошо, пусть будет десять. Теперь твоя очередь.
— Читаю, слушай.
Ню Гао тоже наполнил чашку и прочитал:
До краев наполнен кубок —
В небе полная луна.
Не она ль, цветы раздвинув,
Угодила в кубок мой?
Я, поэт, стихи читаю
И готов отпить вина
Так, чтоб осушить весь кубок
С потонувшею луной!
— Ты мне голову не морочь! — оборвал его Цзи Цин. — Луна высоко в небе, как она может утонуть в твоем кубке? И как ты ее проглотишь? Ты бы хоть кубок проглотил!
— Как это можно глотать кубок?
— Не можешь — пей десять чашек вина.
— И выпью! — Ню Гао опрокинул подряд шесть чашек и встал.
