— В темноте разглядишь разве, живой он или нет? А дома, может, и оклемается.
Не случайно на вылазках Суханов терял убитыми и ранеными меньше всех других командиров. Его советы слушали с вниманием сотники и сам воевода, князь Федор Федорович.
Особо завидовали удаче Суханова казаки из сотни Егупа Пасынкова, удальца-костромитина. Эти тридцать человек трижды ходили на вылазки и засыпали траншеи под валом. Не давал им покоя взятый Сухановым бастион, и в одну из ночей они пошли на такой же. Но не дремал неприятель. Солдаты стреляли так плотно, что казаки не смогли ни взойти на бастион, ни уползти к Белой.
Тогда перебили они солдат на редуте и всю ночь отстреливались.
Поляки со всех сторон били по этому месту картечью, так что подмога не могла к ним пробиться, не потеряв многих людей. Весь королевский лагерь был поднят тревогой, и казакам ничем нельзя было помочь.
К утру королевские пушкари прекратили стрельбу, но князь Федор Федорович поставил против этого редута девять пушек, положил на валу и на стене половину своих людей и приказал, чтобы неприятель из окопов и головы поднять не смел. Видя, что поверху не пройти, королевские полковники послали на редут по траншее драгунскую роту. Но казаки окопались крепко, к тому же затащили в траншею пушки, не давая к себе ни пробиться, ни прорыться.
Увидали полковники и ротмистры, что уже многих людей потеряли, а казаков не взяли, — сами начали ставить в траншее пушки. Со многими хитростями бились и стрелялись противники целый день, разбив друг у друга семь пушек, а те пушки, и у казаков, и у драгун, были королевские. От таких вестей пришел король Владислав в страшный гнев, приказал немедля любой ценой московитов на редуте истребить. Тем временем, однако, солнце закатилось.
Бельский воевода сам повел людей на вылазку в противную от редута сторону и там дал неприятелю крепкий бой. А казаки приладили к мушкетным замкам длинные фитили и уползли стороной к Белой. Тело Пасынкова и еще двенадцати погибших товарищей они тайно зарыли на редуте.
Князь Волконский вернувшихся не похвалил, приказал им служить у Афанасия Суханова с крестьянами и впредь не заноситься. Во время их вылазки в Белой погибло под ядрами и бомбами на валу и на стенах много людей, разбито было четыре пушки.
СКАЗ О ТОМ, КАК МОСКОВСКИЕ СТРЕЛЬЦЫ ШЛЯХТУ СГИБАЛИ
Много было в Белой хороших стрелков, а пуще всех — московские стрельцы. Были они так стрелянию научены, что из мушкета птицу на лету сбивали. Им воевода выделил лучшее оружие — мушкеты и пищали, легкие и затинные, в сажень длиною, по два, и по три ствола на человека. Сидели стрельцы днем и ночью, переменяясь, в разных местах подстерегали врага.
Одни залегли на стенах за бревнами, переползая с места на место. Другие избирали себе по нескольку больших и малых бойниц в башнях. Третьи укрывались в полуразбитых башенках на валу и палили между расщепленных бревен. Четвертые нарыли себе ходов как кроты и, вымазав каски землей, сидели между срубами и в срубах на валу. Стрельцы так исхитрились, что их не было видно даже по фитильному дымку, а некоторые стали приспосабливать на мушкеты и пищали кремневые пистолетные замки.
Люди из регулярных королевских полков, осаждавшие город, лишь с великой предосторожностью могли одним глазком на крепость посмотреть. Они вскоре приучились не высовывать над бруствером ни голову, ни руку, ночью не зажигать огня и не стоять на часах с горящим фитилем. Немногие охотники брались с московскими стрельцами перестреливаться, а пушкари в ближних редутах боялись даже пушки на них наводить.
Только среди шляхты принято было по полю возле Белой пешее хождение. Рыцари научились, однако, спускаться в ходы и траншеи, когда потеряли сотню молодцов. Ходить к Белой считалось среди шляхты рыцарской забавой, и кланяться пулям было не принято. Стали стрельцы рыцарей специально учить: как увидят перо — сейчас выцеливают, пока не покажется голова. И до того хорошо задали стрельцы этот урок, что на четвертой неделе осады шляхта не только головы пригибала, но и, согнувшись, по переходам бегала, стараясь скорее от крепости подальше уйти.
