— Но некоторые передумывают и дают вытащить себя на берег, пока не зашли слишком далеко.
— Как это?
— Ну, так поступил наш Боттмер.
— Неудачная попытка самоубийства?
— Да. Как звали датского принца на X? Шесть букв.
— Харалд. И когда Боттмер попытался…
— Харалд… вторая буква «а». А что такое «адский камень»?
— Ляпис. Это такое вещество…
— Верно, это мне знакомо. Им мне в детстве выводили бородавки. Ну, что касается попытки Боттмера наложить на себя руки…
Это был тот же самый полицейский, который раньше рассказал Джо о попытке Боттмера утопиться у пристани. Теперь он повторил то же самое, не забыв при этом подчеркнуть свое убеждение, что попытка самоубийства была просто спектаклем.
— Полагаю, чтобы вызвать сочувствие. Можно сказать, своего рода реклама. Он прекрасно знал, что его спасут.
— Но он все-таки здорово рисковал.
— Куда там! Он плавал, как рыба. Иначе черта с два прыгнул бы в воду. — Дежурный снова заглянул в кроссворд, а сам добавил: — Боттмер боялся за свою шкуру — так говорят те, кто знал его ближе.
— Это очень любопытно.
— В самом деле? Если уж мы говорим о любопытном, любопытно, что такое «стора».
— Стора?
— Да. Это должен быть какой-то термин из анатомии.
— В анатомической терминологии я не специалист.
— Я тоже. Это должно быть как-то связано с зубами.
— Странно… Я такого слова никогда не слышал.
— Если это слово не получается, тогда неверно и «Харалд», ибо из него получается это «р».
— Попробуйте заменить его Гамлетом! Тоже был датский принц. Тогда там будет не «стора», а «стома», как стоматология, и тогда все получится.
— Черт возьми, надо же! Здорово у вас выходит.
— И у вас, коллега. Полагаю, ваше мнение о предпринятой Боттмером попытке самоубийства совершенно верное. Он наверняка пытался лишь привлечь внимание.
— Это точно. Такие устраивают целые спектакли, чтобы показать, как они страдают. Пожалуй, это можно назвать своего рода эксгибиционизмом, верно?
— Безусловно.
— Видите, как полезно в свободное время решать кроссворды! Я всегда говорю…
Он умолк и прислушался.
— Там какой-то крик, — заметил Пауль. — Извещает о приходе первый пьяница?
— Может быть. В таком случае спокойной ночи и спасибо за помощь.
Там и в самом деле был пьяница. Он приветствовал Пауля как вновь обретенного собрата по несчастью.
Пауль на братские чувства не ответил. Он думал о вещах поважнее. Нынешний вечер принес ему два удивительных открытия. Одним стал рассказ дежурного о первой попытке самоубийства, другим — ощущение, что с прощальным письмом покойного что-то не так.
3.
Фру Норстрем была в цветастом домашнем халате, на корешках ее русых волос предательски просвечивала седина.
— Вы из газеты? Нет? И не из полиции? Тогда, наверное, из социальной службы?
— Точно, — с готовностью согласился Пауль Кеннет.
— Я так и думала. Значит, можно рассчитывать на компенсацию рабочего времени, потраченного на разговоры с вами?
— Разумеется, — согласился Пауль и подумал, что финансы генеральши подобные траты вынесут.
— Тогда пойдемте посмотрим номер, в котором он умер. Тот, кто сейчас его снимает, ушел в кино.
Нынешнего обитателя представляли только шлепанцы, носки, разбросанные по полу да запах потных ног. Фру Норстрем показывала и рассказывала, как экскурсовод в старинном замке, который водит перепуганных туристов по камерам смертников.
— Покойный лежал в этой постели. Вот за этот держатель для лампы был привязан шнур, на котором он повесился. Голова его склонилась в эту сторону.
— А как насчет предсмертного письма?
— Оно лежало вот тут, на столе, точно в том месте, где вы видите бутылку из-под пива.
Из соседнего номера доносились шум и смех.
— Хромые блохи тут не скачут! — раздался чей-то голос. — Король пик!
— Там играют в карты, — пояснила фру Норстрем. — Что если мы пойдем в кухню?
Когда Пауль увидел через стол перед собой ее замкнутое и лживое лицо, он пожалел, что не провел этот вечер накануне Дня всех святых в другом обществе. Но у него были заготовлены вопросы, ответы на которые могла дать лишь она.
— Прежде всего, — начал он, — я хотел бы знать, был ли он один, когда умер. Не мог ли он встретиться с кем-то, кто…
