— Глупости, — ответил тот же голос на какую-то реплику. — Стал бы он тащиться в такую даль только ради десятиминутной стычки с Викторсоном! Ясно, что приехал в город по какому-то делу. Хотел бы я знать, почему полиция не захотела с этим разобраться.
Мег схватила Джо за плечо.
— Извини, — сказал он, — я не хотел быть невнимательным.
— Верю, не хотел. Но был.
— Надо бы нам что-то заказать. Что ты будешь?
Заказывая, он не мог подслушивать разговор за изгородью, но голос уже узнал. Говорил кондитер Альготсон, который сдал пустырь владельцу луна-парка.
У Джо не было времени толком разобраться со случаем Боттмера, но кое-что он о нем слышал и целиком согласился с Альготсоном в том, что покойный адвокат заявился сюда совсем по иному поводу, а не только ради краткой стычки с коммерсантом.
— Что с тобой? — спросила Мег.
— Ничего. А что?
— Временами ты мыслями где-то совсем в другом месте. Думаю, тут замешана какая-то другая девушка…
— Какая другая девушка, когда ты со мной?
— Тогда в чем дело? Это неспроста.
— Меня заинтересовал разговор за соседним столом. Я невольно кое-что подслушал. Там обсуждают одно уголовное дело, которым довелось заниматься и мне.
Джо был уверен, что это прозвучало как надо: уголовное дело, которым довелось заниматься и мне. Не каждый занимается уголовными делами. Мег поняла, как это важно для него, и постаралась проявить интерес. Теперь они оба прислушивались к разговору за изгородью: вдруг узнают что-нибудь еще.
Тот, кто поначалу возражал, теперь, похоже, уступил.
— Вполне возможно, что Боттмер планировал и еще кое-что. Думаю, хотел поговорить и с другими.
— Ну да, или что-то с них получить. Знаешь, что я думаю?
— Нет, а что?
— Что, по крайней мере, часть из растраченных денег он где-то припрятал. Например, закопал.
— Закопал? Как пират, ха-ха-ха! И где? На необитаемом острове?
— Где-нибудь в укромном уголке, — не унимался Альготсон.— Кстати, когда ты вспомнил про пиратов, мне пришло в голову, что у пристани он держал яхту. Так что это могло быть любое безлюдное место.
— Пристань, — без особого восторга сказал другой. — Но в таком случае… Проклятые комары! Я поймал уже с десяток!
И тут Джо пришло в голову, что последний путь Боттмера вел как раз к пристани. Знает ли об этом Альготсон?
— Посмотри, Джо, — отозвалась Мег, которой показалось, что она уже достаточно времени пожертвовала его интересам. — Смотри, пришел оркестр!
Музыканты вернулись с перерыва, переодевшись в тирольские шорты и вышитые рубашки. Дирижер строил публике веселые рожицы, чтобы привести ее в хорошее настроение, как и положено на празднике рейнского вина. Казалось, виолончелист расстроен. Стыдливость не позволила ему надеть тирольские шорты, ибо он относился к тем людям, что весь год носят длинные брюки. Голые ноги, которыми он обнимал виолончель, отливали голубым, как моченая селедка.
Джо прислушивался, не заговорят ли соседи за живой изгородью вновь о Боттмере, но казалось, пойманный комар переключил их разговор на иную тему. За другими столами гости выжидательно притихли и собирались выйти на танцевальную площадку. Торговка шляпками уставилась блестящими глазами на средних лет торговца галантереей и взглядом приглашала его на танец. Он растерянно озирался. Землемеры увлеклись планировкой полей и рисованием их на скатерти.
— Если нарезать наделы такими вот образом…— сказал один и поставил на это место солонку.
— Это вальс, — предупредила Мег.
На ней было совсем свободное от талии вечернее платье, и она знала, что лучше всего оно будет смотреться именно в вальсе.
— Могу я вас пригласить? — Джо тут же любезно вскочил.
— Напомни потом, что мне нужно еще кое-что сказать тебе про Боттмера, — шепнула Мег, когда они встали из-за стола.
Играли венский вальс. Вена, имперская столица… Императорский двор кружился на три четверти между увитыми виноградом арками. Звякали шпоры, мерцали драгоценности, шуршали шелка, стреляли пробки шампанского. Танцевальный паркет содрогался, словно в судорогах давно отшумевших балов. Вальс всегда привлекает старых джентльменов, которые ничему не научились и ничего не забыли. Седеющие старцы вальсировали с таким же подъемом, как и самый молодой полицейский в городе. Торговец галантереей поминутно наступал торговке шляпками на ноги и крепко прижимал ее к груди.
