— Отлично,— от души похвалил прокурор.— В один прекрасный день из тебя получится настоящий шеф полиции. Оформи рапорт и принеси его мне.
Когда Джо ушел, прокурор закурил сигару, устроился в кресле поудобнее и задумался. В целом ему было ясно, как все произошло. В той или иной детали предстояло разобраться подробнее, но в целом ничего неожиданного не предвиделось. Власти не платят госслужащим за то, что те напрасно тратят время в случае очевидного самоубийства.
Так или иначе, Боттмер прибыл в город с билетом в один конец и хотел тут задержаться, если даже не обосноваться надолго. Его сестра сказала, что он собирался встретиться с неким приятелем. Прежде он был в числе ближайших друзей коммерсанта Викторсона, поэтому естественно, что с первым визитом отправился именно к нему. Вероятно, его привели туда финансовые проблемы, раз он отыскал Викторсона в конторе. Но результат был совсем не тот, какого он ожидал.
Для Боттмера это наверняка стало ужасным шоком, подумал прокурор с известной долей сочувствия. В отчаянии он обратился к доктору, чтобы тот прописал ему снотворное. О докторе Скродерстреме известно, что тот сам по уши в долгах, так что с его стороны Боттмеру на другую помощь рассчитывать не приходилось.
Потом он купил таблетки и спросил о медсестре из церковной больницы, но уже не собрался ее навестить. Вместо этого отправился к реке. Насчет этой прогулки у прокурора было свое мнение. Боттмер просто поддался неспокойным мыслям. Можно было бы даже сказать, что он относился к тем, кто подвержен суицидальным намерениям. Известно, что, когда вскрылась его растрата, он хотел покончить с собой, причем именно на пристани. Но тогда за ним следили и вытащили на берег. Одинокая прогулка к пристани могла говорить о том, что он снова намеривался покончить с собой. Очевидно, Джо пришел к тому же выводу. Сообразительный парень…
Но почему Боттмер не покончил с собой там? На этот раз он был один и не рассчитывал на то, что его кто-нибудь спасет. Прокурор опять вспомнил своего приятеля, преподавателя местной школы, и его шуточки. Философ Гераклит написал, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Гераклит, говорил учитель, видимо, купался в Сутаре, ибо кто туда раз войдет, никогда больше уже на это не решится. Боттмер, наверное, вспомнил, каков был в прошлый раз вкус речной воды, так что решил избрать иной метод.
И тут прокурору пришла в голову мысль, от которой он даже выпрямился в кресле. На шнуре, на котором повесился Боттмер, были следы сурика, которым, как сказал аптекарь, красят лодки. Пятна сурика одновременно говорили о месте, где Боттмер шнур нашел. Понял, для чего тот может пригодиться, сунул его в карман, и у него сразу пропала охота топиться, так что он предпочел вернуться в гостиницу.
Мыслей о самоубийстве он избегал до последней минуты. Был полон решимости наутро вернуться к сестре и потому попросил его разбудить. Лег, открыл коробочку, чтобы принять снотворное, но передумал. Потом, глубокой ночью, когда в гостинице царила тишина — так уж бывает, — уступил темным мыслям и взял в руки шнур.
Все совпадает, подумал прокурор Эк и спокойно выдохнул сигарный дым. Все совпадает, как система концентрических колец. Даже прежде непонятные красные пятна на шнуре словно сами собой нашли место в общей картине.
Только одно не давало прокурору окончательно успокоиться. Время смерти оставалось весьма неопределенным. По его мнению, самоубийство могло произойти поздней ночью, но от доктора Скродерстрема пока удалось добиться только весьма неопределенного заявления, что смерть произошла до полуночи. Это никак не устраивало любившего порядок прокурора. Он велел проверить заявление хозяйки гостиницы, что вход запирают в девять, и выяснил, что она сказала правду. Если бы удалось найти доказательства, что смерть наступила только после этого…
Шел уже шестой час. Урчание в желудке напомнило прокурору, что пора ужинать. Но он все еще ждал врача, который обещал прийти, когда закончатся часы приема. Снаружи донеслись шаги, видимо, доктора.
Вошел доктор Скродерстрем. Каждый раз он приносил с собой свежий воздух и бодрое настроение, как охотник, вернувшийся из лесу, пропахший дымом и хвоей. По нему никогда нельзя было заметить, что он чем-то озабочен или спешит. Приходя к пациенту, он всегда рассаживался так фундаментально, будто в этот день у него уже не было никаких других дел.
