На дне сундучка лежала завернутая в вощеную бумагу связанная из грубой шерсти скатерть, которой, по преданию, было более двухсот лет. Мередит погладила ее шершавую поверхность кончиками пальцев, но не стала развертывать. Она решила подождать до утра, чтобы рассмотреть скатерть при дневном свете. Такая старинная вещь наверняка была очень хрупкой, и не стоило лишний раз ее трогать. Чувство благодарности к покойному дяде не проходило: он оставил ей гораздо больше, чем эти старинные предметы, больше даже, чем окружавшие ее стены. Он передал ей по наследству чувство принадлежности к своему клану.
Оглядывая свое небольшое жилище, Мередит снова ощутила себя дома. Ей нигде не было так хорошо, как здесь. Она в Корридане всего три дня, а уже чувствует, что ее сердце навсегда останется здесь, в Шотландии.
А если не возвращаться в Северную Каролину? Сделать это будет не так уж и трудно.
Мередит поставила чайник, чтобы приготовить себе чай. Кроме крохотного магазинчика по продаже сувениров из Шотландии, которым она владела в небольшом городке, в Штатах у нее ничего не было. Ее родители умерли, лучшая подруга вышла замуж и переехала в другой штат. Хотя у нее было много знакомых, она ни с кем из них особо не сблизилась. Свою первую и единственную любовь она испытала, когда училась в колледже, но едва учеба закончилась, ее парень решил переехать в большой город, а Мередит и думать не хотела о том, чтобы оставить свои любимые горы. С тех пор у нее ни с кем не было ничего серьезного.
И правда, будет совсем не трудно остаться в Корридане, думала она. Здесь горы даже величественнее, чем в Америке, а семейные узы крепче. Она пока не узнала, что за люди ее родственники, но у нее все еще впереди.
Мередит положила в чашку пакетик чая и налила кипятку, мысленно представляя себе, как это произойдет. На самом деле все будет очень легко. Она может продать свой бизнес в Штатах, у нее даже есть на примете покупатель. Здесь у нее целый дом, а что еще надо человеку для жизни?
Мередит добавила в чай густых сливок и сахара и, сев на старую софу напротив камина, стала обдумывать перспективы на будущее. И тут, совершенно неожиданно вспомнив Йена Синклера, она встрепенулась, выпрямилась, чуть было не расплескав чай. Синклер. Какая же тут перспектива?
И все же…
Что случилось бы, если бы она так поспешно от него не сбежала? Девушка закрыла глаза, ощутив его близость, вспоминая пристальный взгляд черных глаз. А вдруг бы… Йен Синклер ее поцеловал? При этой мысли у нее мурашки побежали по спине, и, вздохнув, она открыла глаза. Раздумья о переезде из Америки в Корридан пробудили в ней опасные иллюзии… Он Синклер. А она Макрей. Эти два рода враждуют уже более двухсот лет. Вражда настолько завладела умами и сердцами Синклеров и Макреев, что, возможно, она у них уже в генах. И нечего воображать, что между ней и Йеном Синклером может быть что‑то, кроме вражды.
«Забудь, дорогая, — приказала она себе, — и ради всего святого выбрось из головы мысли о Йене Синклере».
Допив чай, Мередит выключила свет, разделась и забралась под одеяло. Но едва она стала засыпать, мысли об Йене Синклере потихоньку вернулись и поселились в ее снах.
Йен провел беспокойную ночь. Ему снилась случайная встреча с прекрасной американкой. Потом у него появилось ощущение, будто он идет по воде…
Подтянувшись в кровати, Синклер уставился затуманенным взглядом на свои голые ступни, а затем на потолок, с которого упало несколько капель. Так вот в чем дело, подумал он, потолок протекает!
— Проклятие! — Йен выскочил из‑под одеяла и начал лихорадочно натягивать на себя одежду. Она пропахла потом от вчерашних игр, но он не обращал на это внимания — надо было как можно быстрее найти место протечки и срочно что‑то сделать, пока потолок не обрушился на его постель. Погода стояла сухая, к тому же он только недавно починил крышу. Значит, остается лишь одно место, откуда может литься вода, — ванная на верхнем этаже.
Чертыхаясь на ходу, Синклер помчался наверх, чувствуя голыми ступнями холодные каменные ступени. Как он и опасался, вода текла из ванной одного из пяти гостевых апартаментов, устроенных в замке на третьем этаже еще его дедом. Довоенная сантехника была в ужасном состоянии, но до нее у хозяина дома все не доходили руки.