— Хорошенько почисти лошадей и задай им побольше овса, — приказал маркиз подростку, который с любопытством смотрел на них. — Да отнеси наши вещи к нам в комнаты.
— Я вполне могу сама справиться. — Джинкс отстегнула свою дорожную сумку и направилась к дому. — Если вы хотите говорить со мной, — бросила она Харрисону через плечо, — вам придется подождать, пока я сниму с себя мокрую одежду.
— Ладно уж. — Маркиз с усмешкой наблюдал, как она по‑королевски шествует через слякотный двор и подол синего платья волочится за ней по грязной земле. Ее мокрые рыжие волосы прилипли к спине, словно бронзовый занавес. Он отдал бы гораздо больше соверена за то, чтобы увидеть, как она будет раздеваться.
Горячая волна окатила его при одной мысли о ее бархатистой белой коже, скрытой под мокрым синим костюмом для верховой езды. Джинкс исчезла в доме в сопровождении хозяйки, хлопотавшей вокруг нее так, будто она коронованная особа.
Что такого было в Джиллиан Бенчли, из‑за чего она притягивала к себе самых разных людей? Харрисон и не думал отрицать, что эта рыжая девушка с трудным характером сбила его с толку в тот самый момент, как он увидел ее. Самообладание Джинкс скорее подходило богатой матери семейства, хотя она не являлась ни богатой, ни тем более матерью семейства. Ей было не более двадцати пяти лет, и он знал, что Бенчли весьма ограничены в средствах, а их поместье и вовсе заурядное и страшно запущенное. Уверенность Джинкс не опиралась ни на ее внешность, ни на положение в обществе, но все это не означало, что она не настоящая леди. Она была странной птичкой, вылетевшей из странного гнезда.
— Проклятие! — Желание все больше овладевало им, и у него все меньше оставалось сил противиться ему. Сердясь на себя за то, что поддался обаянию несносной девчонки, Харрисон схватил свой кожаный чемодан и зашагал через лужи к дому, вспугнув по дороге стайку цыплят.
Дело не в том, что Джинкс Бенчли притягательна в сексуальном плане, убеждал он себя, она, очевидно, думает, что может защитить брата от последствий его поступка, иначе не пустилась бы вслед за ним на север. И хотя ее преданность брату и авантюризм были достойны восхищения, это ничего не меняло. Она знала, где ее брат, он был в этом уверен. Надо лишь набраться терпения и выиграть у нее игру.
Вряд ли это будет так уж трудно.
Оставшись одна в своей комнате, Джинкс первым делом принялась стаскивать с себя вконец испорченный костюм для верховой езды. Эта процедура потребовала от нее немалого терпения: мокрая ткань прилипла к нижнему белью, которое, в свою очередь, прилипло к ее дрожащему телу. Сначала она сняла бабушкин ножной браслет с маленькими цыганскими колокольчиками, потом начала стягивать чулки. У нее создалось впечатление, что это еще один слой ее холодной как лед кожи.
Завернувшись в одеяло и ожидая, когда приготовят горячую воду для ванны, Джинкс оглядела комнату. Помещение было большим, но с покатым потолком. Крыша над окном протекала, и капли воды с равномерными всплесками падали в подставленное ведро.
Судя по всему, это не спальня хозяев — ее, наверное, занял высокомерный лорд Хартли. Выпростав одну руку из‑под одеяла, она собрала в кучу свою мокрую одежду. Надо бы сложить ее в какое‑нибудь ведро, а иначе на старом деревянном полу останутся мокрые пятна.
Постучав, хозяйка вместе с одной из служанок втащила в комнату огромную ванну. При виде этой громадины Джинкс наконец улыбнулась. Ванна была почти таких же размеров, как фарфоровая ванна, которую ее мать приказала установить в специальной комнате на верхнем этаже у них в замке.
— Вода уже греется, мисс, — сказала хозяйка. — Скоро ее принесут. — Она поклонилась и вышла.
Чтобы наполнить громадную ванну, потребовалось шесть ведер горячей и четыре ведра холодной воды. Нашелся даже кусок мыла. Опустившись в воду, Джинкс застонала от удовольствия. Ах, если бы она могла заснуть прямо здесь, в теплой воде, а холод и горькая реальность мира остались бы за пределами этой ванны, чтобы никакой Харрисон Стерлинг ее не преследовал и никакой брат, сбежавший с женщиной, в которую он не должен был влюбляться, не нуждался бы в помощи.
