Эллиот впился ногтями в ладони.
— Я не знаю, — мрачно ответил он. — Но теперь-то какая разница.
Дебора схватилась рукой за стул. В ушах нарастал гул.
— Есть. Почему мне никто не сказал? — Она прижала к щекам ладони. Пальцы заледенели. — Все годы, что я пыталась… — Она содрогнулась. — О боже.
— Дебора, теперь уже не важно. — Эллиот попытался ее обнять, но она отстранилась.
— Не важно? — Она недоверчиво посмотрела на него. — Ты хоть представляешь, сколько я пережила унижений? Не говоря уже о чувстве вины. Как я могла не понять? Как я могла быть такой непроходимой дурой? Господи, я ведь только недавно говорила, что хочу покончить с тенями прошлого.
В голосе звучала истерика, ее трясло, зубы выбивали барабанную дробь. Эллиот снова попытался до нее дотронуться, но она его оттолкнула.
— Дебора, я люблю тебя. Пожалуйста, послушай…
— Как ты можешь меня любить? Как ты вообще можешь ко мне что-то чувствовать? Я круглая идиотка. Даже слуги наверняка надо мной потешались.
Все пошло совсем не так. Эллиот дернул себя за шейный платок. Дебора погрузилась в себя, он засомневался, сможет ли до нее достучаться. Вся его уверенность и радость разлетелись вдребезги при виде ее страданий.
— Дебора, я люблю тебя, — упрямо повторил Эллиот, — действительно люблю. Я никому раньше не говорил таких слов. Мое чувство никогда не изменится. Ты почувствуешь, как только придешь в себя. Тебе нужно лишь немного в себя поверить.
— Поверить в себя? — воскликнула Дебора. — Я была замужем семь лет, а мой муж так и не смог мне довериться, и ни одна живая душа не побеспокоилась сообщить мне то, что всем вокруг давно известно.
— Дебора, Лиззи не говорила…
— Что же я за человек, если мой собственный муж столько времени лгал мне в таком вопросе? Во что еще верить, как не в свою способность отравлять жизнь тех, кого я люблю?
При виде обезумевшего лица он мог думать только об одном — как ее утешить, слова остались недосказанными. Может, еще не поздно вернуться назад и начать все сначала? Никогда в жизни он не желал так излечить чью-то боль, никогда это не казалось настолько недостижимым. Эллиот подобрался, напоминая себе, что любовь преодолеет все преграды, но он не особенно верил старым пословицам. У него разрывалось сердце от любви к ней, но даже если она сможет его услышать и поверить в его чувства, что это изменит? Он думал, раскрыв душу, расчистить дорогу к счастливому будущему. Вместо этого выстроил непреодолимую преграду. Его уныние выросло до размеров стены, с которой он когда-то упал.
Эллиот взял со стола перчатки и шляпу. Он двигался словно во сне, волочил ноги, будто они стали весить вдвое больше обычного. Дебора казалась такой далекой.
— Я люблю тебя, — произнес он, опасаясь, что говорит эти слова последний раз, у него сорвался голос. — И никогда не перестану любить, но, пока ты не ответишь мне тем же, любые мои слова бессмысленны.
Он немного подождал, Дебора не реагировала. И ушел.
Больше недели Дебора пыталась осознать случившееся, но, сколько бы ни старалась примирить разум и душу, всякий раз терпела поражение. Истина, абсолютная и ужасающая истина все сильнее пускала корни, и чем более хотелось ее выкорчевать, тем сильнее она врастала. И причиняла боль своей слепящей яркостью, как блестящее на снегу солнце. Она любит Эллиота.
Никого еще не любила так сильно и горько. Любовь, в которой она никогда ему не признается, отдавалась мучительной болью. Дебора растравляла себя и плакала над сентиментальными романами, которые прежде презирала. Придумывала им иные, несчастливые концовки, получая от этого хоть какое-то утешение. Она часами сидела, уставившись в пространство и представляя деревенские домики с розовым садом, где они с Эллиотом живут долго и счастливо. Несмотря на то что ненавидела такие домики, а одна лишь мысль, что Эллиот остаток своей жизни удовлетворится возделыванием сада, вызывала у нее улыбку. Горькую улыбку. Она приходила в парк и смотрела на парочки, прогуливающиеся рука об руку, всеми правдами и неправдами находила иное объяснение их нежным чувствам. Если она не может быть счастлива, почему остальные могут?
