В купе сидели две женщины и один мужчина. Бася, забившаяся в уголок, была четвертой. Женщины не выглядели важными дамами и отличались друг от друга разве что тем, что на одной была красная шляпка, а на другой — зеленая. Больше у них не было ярких отличительных черт, которые могли бы выделить их из толпы в сто тысяч женщин. У обеих были физиономии, смазанные маргарином улыбки, и привычки у них были одинаковые — не прошло и получаса, как обе вынули из корзиночек разные вкусные вещи и начали есть. Эта тема достойна внимания философов, но, насколько нам известно, ни один философ до сих пор не старался разрешить загадку: отчего путешествующие люди постоянно едят. Есть данные, что еда, особенно яйца вкрутую, эффективно сокращает время в пути и является отменным лекарством от дорожной скуки. Надо признать, что обе пани - и шляпка зеленая, и шляпка красная — ели с меньшим энтузиазмом, чем этого можно было ожидать. Таинственная девочка лишала их аппетита.
Напротив Баси, возле окна, сидел единственный в этом дамском купе мужчина. Было бы преувеличением назвать его выдающимся экземпляром. Не подлежит сомнению, что великий греческий скульптор Фидий не остановился бы при виде этой фигуры и не схватился бы за голову от восторга. Пан был очень толстый, и при каждом резком движении его заливала краска. На лице было написано отвращение ко всему свету и недовольство его устройством; взглядом, явно ядовитым, он посмотрел на обеих дам и пожал плечами, по чему можно было догадаться, что движение правого плеча предназначалось для красной шляпки, а левое перекосилось, чтобы оскорбить шляпку зеленую; следующий взгляд был тупым кинжалом, который пригрозил Басе убийством. Остальные взгляды, хмурые и окрашенные адской смолой, он справедливо поделил между окном, дверью, лампой, зеркалом и стоп-краном. Закончив эту ревизию, пан отгородился от жизни и ее мелких проблем и, равнодушный ко всему, с рвением, достойным лучшего применения, схватил лежащую возле него газету. Можно было ожидать, что через минуту газета под его взглядом затлеет и задымится или в ней начнут роиться сообщения о жутких убийствах и несчастных случаях. Этот чудной человек сильно напоминал железный заварной чайник, в котором булькает кипяток. Надо добавить, что он хоть и редко, но зато энергично скрежетал зубами.
Красная шляпка, заметив внутреннее беспокойство, которое раздирало странного человека, выразительно посмотрела на зеленую шляпку, которая вздохнула, словно желая сказать:
— Мир, моя пани, набит сумасшедшими!
Обе дамы тут же вычеркнули этого нелюдима из своего общества и, считая, что самое время заняться девочкой, приступили к расспросам:
— Может, снимешь пальтишко, дорогая,— предложила красная паприка.
— Да, да, тут очень жарко,— сообщил зеленый шпинат.
— Хорошо! — согласилась Бася.
Оба убийственных цвета склонились над ней, помогая ей снять пальтишко, и перед врагом всего света вдруг образовалось целое сборище. Он бросил на обеих дам взгляд, пропитанный серой, динамитом и отравляющим газом, после чего с треском смял газету, давая всему человечеству понять, что в таких условиях он читать не может.
— Мы ведь вам не мешаем! — едко сказала дама в красном.
— Это вам так кажется,— ответил мрачный человек.
Казалось, из его горла вышел не голос, а еж с растопыренными иголками.
— У ребенка есть свои права! — заявил шпинат.
— У ребенка нет никаких прав, потому что ребенок не имеет никаких обязанностей! — рявкнул мрачный человек.
Обе шляпки замечательных цветов обошли молчанием глубокое замечание медведя, так как их внимание отвлекло чтение таинственной таблички, висящей на крепком шнурке у девочки на груди.
— Это тот адрес...— шепнула паприка.
— Интересно, очень интересно! — шепнул в ответ шпинат.
Обе дамы прочитали несколько слов с нетерпеливым вниманием, даже увлеченно, однако тут же выразили друг другу свое разочарование. Фамилия и адрес не были чем-то исключительным.
— Так у тебя, маленькая, нет родителей? — спросила одна дама.
Бася посмотрела на нее, будто не понимая вопроса. Пан — грозовая туча ни с того ни с сего вдруг начал барабанить пальцами по стеклу, давая понять всем присутствующим, что в нем начинает ворочаться возмущенная печенка.
