— Мне вспомнилась одна шутка, из тех, что говорят в душе после турнира по кикболу, — прощебетал бледно-зеленый дракон. Он коротко хихикнул. — Если уж на то пошло, я вспомнил о кикболе.
— Непристойная шутка! О, великолепно. Смуглый дракон, чем-то напомнивший Телдину изнеженного человека-подростка, в предвкушении сжал свои пятнистые зеленые руки. — Я люблю такие штучки. Говори дальше, продолжай.
Бледно-зеленый дракон прочистил горло с большой церемонией, прежде чем продекламировать: — Как бехолдер, э-э, скажем так, размножается?
Его друг ухмыльнулся страшному, все еще обедающему монстру и слегка пожал своими огромными плечами. — Со всеми одиннадцатью закрытыми глазами, я ручаюсь…
Лицо потенциального шута исказилось от разочарования. — Ты уже слышал,— упрекнул он собеседника.
— Конечно, нет, — фыркнул его друг, одной когтистой рукой сжимая свой розовый драгоценный камень в преувеличенном, суетливом негодовании.
— Но ты должен был.
— Честное слово, нет.
— Ты это слышал.
— Нет.
— Слышал.
— Нет.
Драконы начали толкаться друг с другом, как мальчишки в школьной драке. Бросив тоскливый взгляд на свою наполовину полную кружку эля, Телдин опрокинул в себя остатки своего сагекорса и поднялся, чтобы покинуть таверну. По его мнению, все могло стать только хуже.
Как только Телдин направился к боковой двери, в трактир ворвался отряд аперузов, обтекая его водоворотом звуков и красок. Смеясь и болтая с неистовым юмором, цыгане дикого пространства немедленно захватили таверну. К удивлению Телдина, ни один из аперузов не удостоил бехолдера даже взглядом. Очевидно, цыгане были более выносливыми душами, чем ему казалось.
Завсегдатаи таверны, казалось, почувствовали облегчение от того, что их отвлекли, и приветствовали вторжение космических цыган с неоправданным, по мнению Телдина, энтузиазмом. То, что он до сих пор видел в аперузах, ему не особенно нравилось.
Одна из цыганок прошла мимо Телдина, намеренно слишком близко. Она искоса бросила на него вызывающий взгляд из-под опущенных ресниц и резко остановилась. Ее притворный интерес превратился в широко раскрытые глаза, и она протянула тонкую бронзовую руку, чтобы проследить линию подбородка Телдина, напевая фразу аперузов, которую плащ не потрудился перевести. Ее тон сделал это усилие излишним, и, к своему огорчению, Телдин почувствовал, что его щеки пылают. Он привык к женскому вниманию — его грубоватая внешность привлекала взгляды фермерских дочерей с тех пор, как он был мальчишкой, но смелый оценивающий взгляд черных глаз цыганской женщины заставил его почувствовать себя неловко, как макрель на рыбном рынке.
Телдин пробормотал что-то, что, как он надеялся, обеспечит ему вежливое бегство, и начал пятиться. Женщина надулась и схватила его за руку удивительно сильной хваткой.
— Зачем вы уходите, «нескатаска»? — промурлыкала она бойким бархатным контральто. Хотя для этого не было никаких причин, Телдин понял, что ласковое обращение аперузы примерно означает «тот, чьи глаза — прекрасный голубой топаз». Ему еще предстояло разобраться в причудливых переводах своего плаща.
Свободной рукой аперуза сделала широкий жест, начав с себя и охватив пивную. — Смотрите, «нескатаска», здесь есть чем насладиться. Ее влажные черные глаза вызывающе смотрели на него, когда она решительно втянула его в комнату.
— «Выпутаться без сцены будет нелегко», — подумал Телдин, и, борясь с волной разочарования, позволил женщине завести себя вглубь таверны. Из того, что он слышал о непостоянной натуре аперузы, он предположил, что эта женщина потеряет к нему интерес, как только увидит мужчину, который покажется богаче. Это, как с усмешкой заметил Телдин, не займет много времени. И что плохого в том, чтобы провести несколько минут в обществе красивой женщины?
Она, несомненно, была прекрасна, созревшая и полная надежд, как осеннее утро. Ее обтягивающее кружевное платье было цвета тыквы, а подвеска-саше, уютно устроившаяся в ложбинке между грудями, источала земляной пряный аромат. Даже ее темные, заплетенные в косу волосы, отливали золотисто-каштановым блеском, напоминая Телдину урожайные деревья в лунном свете. — «Ну», — подумал он, — «что плохого в еще нескольких минутах»?
