Оставив свою странную команду заниматься своими делами, Телдин направился на корму корабля, в небольшое помещение, где располагался мостик. Гектат Кир уже был там, напряженно склонившись над звездной картой. Телдин занял свое место на приводе движения, и его плащ начал светиться бледно-розовым восходящим светом, который сигнализировал о начале его заклинательной магии.
До недавнего времени Телдин мог использовать свой плащ в качестве привода движения только тогда, когда на борту не было другого работающего привода. С его ограниченным экипажем, однако, он вряд ли мог отключать привод каждый раз, когда ему нужно было двигаться. Он практиковался, пока не научился владеть плащом в присутствии функционирующего привода. Он взял за правило сидеть в кресле привода в такие моменты — не было смысла афишировать тот факт, что заклинательная магия движения исходит не от него, или от его плаща — и все же он ничего не мог сделать, чтобы приглушить волшебное розовое свечение плаща. Телдин искоса взглянул на штурмана. Полуэльф обратил внимание на последнее изменение цвета плаща и пожал плечами.
Не в первый раз Телдин почувствовал облегчение от полного отсутствия любопытства Гектата в вопросах, не имеющих прямого отношения к звездным картам. Гектат Кир, казалось, был единственным существом в диком пространстве, которое не интересовалось плащом. Он был простой душой, довольный своей работой и не лезущий не в свое дело. На мгновение Телдин позавидовал полуэльфу. Его собственная обычная жизнь на Кринне казалась такой далекой, что вполне могла быть историей, которую он слышал о другом человеке. Эта жизнь была отнята, оставив ему опасное наследие и поиски, которые он еще не полностью осознал. Вздохнув, Телдин сосредоточился на предстоящей задаче.
По мере того как магия плаща усиливалась, чувства Телдина расширялись, охватывая корабль и его окружение. Он был кораблем, и в то же время у него было странное ощущение, что он плывет высоко над ним, глядя вниз на него и корабельные доки. Телдин понял это в тот момент, когда плащ-привод заработал полностью, потому что звуки и запахи речного порта резко оборвались, когда корабль оказался заключенным в собственную воздушную оболочку. Было странно, что все звуки жизни на астероиде — крики чаек, дружеские оскорбления, которыми обменивались рыбаки на близлежащих лодках, слабая отдаленная суета рыночной жизни — могли быть погашены так же внезапно, как можно задуть пламя свечи. Звук воды, плещущейся о корпус драккара, был их единственной сенсорной связью с портом. По молчаливому приказу Телдина «Валькирия» поднялась прямо из реки. Вода с громоподобным ревом хлынула с корпуса, и драккар поднялся в ночное небо.
Архаичный дизайн капитанского мостика ограничивал естественное зрение Телдина, но с его расширенными чувствами он мог видеть, как речной порт быстро исчезает. Через несколько мгновений торговый астероид под ними превратился в странную каменную глыбу, а затем в один из многих глыб, которые цеплялись за корни небесного растения, известного как «Иггдрасил Чайлд». Это была причудливая конструкция, но Телдин не сомневался, что образ в его сознании отражал реальность под кораблем. Несмотря на его недавние путешествия по дюжине миров и через чудеса дикого пространства, воображение Телдина не было способно осознать такое место. «Гарден» был всего лишь корнями «растения», и выглядел он как клубок бусин странной формы, которые нанизал какой-то гигантский ребенок и, устав от них, отбросил в сторону. Или, может быть, как молодой картофель, вырванный из почвы, с маленькими, цепкими клубнями.
— Интересно, где остальные части растения, — лениво произнес Телдин.
— Ну, этого нет на звездных картах, сэр, — ответил Гектат Кир со своей обычной склонностью к преуменьшению.
Невольный юмор навигатора вызвал на лице Телдина быструю улыбку. Услышав некоторые легенды о «Иггдрасил Чайлд», он понял, почему это было бы трудно изобразить. Говорили, что это небесное растение настолько велико, что охватывает не только миры, но и другие уровни существования. Это было настолько далеко за пределами понимания Телдина, что от одной мысли об этом у него кружилась голова.
