Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых" - страница 2
На последнем курсе мне посчастливилось получить приглашение на стажировку в Санскритский колледж в Калькутте, где я провела полгода. В Индии я познакомилась с несколькими выдающимися учителями, но доверительных отношений ни с одним из них у меня не сложилось. После защиты диплома я предполагала вернуться в Индию и заняться исследованием индуистского тантризма, но «по благоприятному стечению обстоятельств», как сказал бы Трунгпа Ринпоче, профессор Дэвид Снеллгроув [4] убедил меня избрать в качестве темы для диссертации буддистскую «Гухьясамаджа-тантру». В результате, помимо санскрита, я выучила ещё и тибетский язык, а затем углубилась в классический мир ваджраяны. Но тогда я ещё не знала, что подлинную, живую традицию ваджраяны можно встретить и за пределами Тибета, где в то время она уже угасала. И только когда я довела свои исследования до середины, мне стало известно, что один из истинных учителей этой школы находится в Великобритании. Я решила посетить его.
Впервые я увидела Трунгпу Ринпоче в Самье-Линг, ранним утром, во время медитации. Солнце ещё не взошло, и комнату освещали только свечи на алтаре, над которым сияла золотом и пурпуром тангка [5] Амитабхи. Ринпоче вошёл в комнату и трижды простёрся перед алтарем.
Красота, достоинство и уверенность, которыми были исполнены его движения, поразили меня. Никогда я не видела человека, от которого исходило бы ощущение такого глубокого спокойствия и такой мощной духовной силы. В этот первый мой визит Трунгпа Ринпоче не только оказал мне помощь в моей научной работе и воодушевил на её продолжение, но и каким-то таинственным образом, несколькими словами, пробудил во мне интуитивное постижение истинного духовного значения тантры.
Примерно через год Ринпоче уехал в Америку, а спустя ещё год я последовала за ним. В 1971 году он провёл три семинара на темы, связанные с «Тибетской книгой мёртвых». Один из них стал основой комментария к нашему английскому переводу этого текста, а другие два позднее он опубликовал в книге «За пределы безумия» (Transcending Madness. Shambhala, 1992). Во время интенсивных занятий по методике «Уроки Шамбалы» ученики Ринпоче нередко испытывали необычайные переживания. Когда он открывал нам глубинный смысл бардо и шести миров существования, многие из нас стремительно, как на «русских горках», проносились через эти состояния сознания, и на пиках напряжённости наше восприятие на какой-то миг полностью раскрывалось. Яркие, эмоциональные образы шести миров, просветлённые качества пяти родов будд и даже процесс умирания, за которым следуют смерть и встреча с пустотой и сиянием, становились для нас на это краткое время чем-то несравненно большим, нежели просто прекрасные и глубокие метафоры. Это было и страшно, и чудесно: весь мир на мгновение преображался до неузнаваемости.
На семинаре, который теснее других был связан с текстом «Тибетской книги мёртвых», Трунгпа Ринпоче пользовался тибетской ксилографией, а его ученики вынуждены были довольствоваться единственной существовавшей на тот момент английской версией — переводом Кази Дава-Самдупы под редакцией У.Й. Эванса-Венца [6]. Несмотря на глубокое уважение и благодарность к этим исследователям-первопроходцам, опубликовавшим не только этот, но и ряд других важнейших текстов, Трунгпа Ринпоче не считал совершенным их перевод «Тибетской книги мёртвых». Вот почему он предложил мне совместно с ним перевести этот текст заново. Первое издание этого нового перевода вышло в издательстве «Шамбала Пабликейшнз» («Shambhala Publications») в 1975 г.
Завершив эту работу, я вернулась в Лондон, будучи уверенной, что смогу часто ездить в Соединённые Штаты. Но в то время я ещё не была готова всецело посвятить себя какому-то одному пути. Слишком много у меня было других задач; среди прочего, мне необходимо было отработать глубокую кармическую связь, притягивавшую моё внимание к бенгальскому и индуистскому тантризму. Но отношения с Ринпоче не прервались, и после долгого кружного путешествия я наконец вернулась к практике ваджраяны — во многом благодаря влиянию и личному примеру Сикпо Ригдзина, моего брата по дхарме.
