Простите, что врываюсь с этой информацией, но чувствую, что должен расчистить путь для ужасного завершения этого произведения, которое (по крайней мере с точки зрения психологии) представляет собой ясную метафору моей боязни импотенции. Большой рот миссис Лейтон символизирует вагину, а шланг компрессора – пенис. Ее женская туша, огромная и подавляющая, – это мифическое воплощение сексуального страха, в той или иной степени живущего в каждом мужчине, – страха, что женщина поглотит его своей полостью.
В произведениях Эдгара А. По, Стивена Кинга, Джеральда Нейтли и других, кто прибегает именно к этой литературной форме, мы находим запертые комнаты, подземелья, пустые особняки (все – символы утробы); сцены погребения заживо (сексуальная импотенция); мертвых, восставших из могил (некрофилия); гротескных чудовищ или людей (выраженный страх полового акта); пытки и/или убийства (полноценная альтернатива полового акта).
Эти метафоры не всегда применимы, но постфрейдистскому читателю и автору следует принимать их во внимание, обращаясь к этому жанру.
Психопатология стала частью человеческого опыта.
* * *
Она издавала хриплые, бессмысленные звуки, пока он бешено озирался, ища инструмент; ее голова понуро повисла на толстом стебле шеи.
Он схватил шланг компрессора.
– Ладно, – сказал он хрипло. – Теперь ладно. Ладно.
* * *
сука жирная старая сука вот тебе недостаточно велик теперь довольна будешь больше будешь больше все равно
* * *
Он откинул ее голову за волосы и воткнул шланг в рот, в самую глотку. Она закричала, звук получился кошачьим.
* * *
Этот рассказ отчасти вдохновлен старым хоррор-комиксом издательства EC[11], который я купил в магазине в Лисбон-Фоллз[12]. В одной истории муж и жена убили друг друга во взаимно ироничной (и блестящей) манере. Он был очень жирным, она – очень худой. Он засунул шланг компрессора ей в горло и надул до размеров дирижабля. А когда спускался по лестнице, на него упала ловушка, которую она соорудила, и расплющила его, сделав плоским как тень.
Любой писатель, который скажет вам, что никогда не занимался плагиатом, – лжец. Хороший писатель начинает с плохих, неправдоподобных идей и превращает их в комментарии к человеческой природе.
В хоррор-рассказе просто необходимо, чтобы гротеск был возведен в степень патологии.
* * *
Компрессор, включившись, засвистел и запыхтел. Шланг вылетел изо рта миссис Лейтон. Хихикая и бормоча, Джеральд запихал его обратно. Ее ноги барабанили и тарабанили по полу. Ее щеки и диафрагма стали ритмично набухать. Глаза выпучились и превратились в стеклянные шарики. Туловище начало раздаваться.
* * *
вот тебе вот тебе ты грязная гнида достаточно велика да достаточно велика
* * *
Компрессор пыхтел и грохотал. Миссис Лейтон надувалась, как пляжный мяч. Ее легкие превратились в раздувшуюся иглобрюхую рыбу.
* * *
Изверги! Черти! Хватит притворяться! Вот! Вот! Это бьется его ужасное сердце!
* * *
Она взорвалась – вся, разом.
* * *
Сидя в жарком гостиничном номере в Бомбее, Джеральд переписывал рассказ, который начал в коттедже на другом конце света. Сначала он назвал его «Свинья». После некоторых раздумий переименовал в «Синий компрессор».
Он закончил его так, как ему хотелось. В финальной сцене, где жирную старуху убивают, у героя был не очень убедительный мотив, но он не считал это недостатком. В «Сердце-обличителе», самом изящном рассказе Эдгара А. По, вообще нет реального мотива для убийства старика, и так оно и должно быть. Дело не в мотиве.
* * *
Ближе к концу она стала совсем огромной; даже ее ноги раздулись вдвое больше обычного. А уже в самом конце язык высунулся изо рта, как свисток из фольги.
* * *
Покинув Бомбей, Джеральд Нейтли отправился в Гонконг, затем в Коулун. Гильотина из слоновой кости сразу привлекла его внимание.
* * *
Как автор, я вижу лишь одну правильную омегу этой истории – рассказать вам о том, как Джеральд Нейтли избавился от тела. Он вырвал половицы чулана, расчленил миссис Лейтон и закопал куски в песок.
Когда он сообщил в полицию, что ее нет уже неделю, тут же приехали местный пристав и представитель полиции штата. Джеральд спокойно принял их, даже предложил кофе. Он не слышал биения сердца, но ведь и беседовали они в большом доме.
