ГЛАВА VIII
«СОЛНЕЧНАЯ БУРЯ»
Августовский закат позолотил зубчатые снежные вершины Базальтовых гор.
Причудливые уступы синих громад казались неестественными, нарисованными кистью неопытного художника. Именно они, эти горы, и волновали сейчас стоявшего в раздумье на башне буддийского храма высокого, костлявого, сильно полысевшего мужчину.
Зажав в узловатых крупных руках «стволы» морского бинокля, он медленно просматривал горные кряжи, будто отыскивал уходивший к снежным вершинам караван.
Был ли это учёный-геолог или богатый, турист — любитель горных пейзажей, или очередной разведчик — никто не знал. Иностранцы приезжали в эти красивые места, не спрашивая согласия местных властей, и уезжали, не докладывая. Они бесцеремонно фотографировали дороги, перевалы. И так же бесцеремонно располагались на отдых и ночлег там, где им нравилось. Этот иностранец — «турист в синем берете», как его называли местные жители, — прибывший в сопровождении двух атлетов, облюбовал башню буддийского храма, в двух километрах от отеля «Лесная каравелла». Правда, он не фотографировал мостов и дорог, но настойчиво выведывал у старожилов направление и конечные пункты горных троп.
Пользуясь хорошей погодой, он почти весь день проводил на башне: наблюдал розовое зарево светящихся в лучах заката снежных вершин, долго не отрывался от бинокля, молча любуясь огненной панорамой гор. Солнце уже спускалось за горизонт, но снежные пики всё ещё горели, словно далёкие костры. Один из его спутников нарушил молчание:
— Чудесное зрелище, адмирал…
Иностранец медленно повернул голову в сторону говорившего. Взглядом он будто хотел пронзить насквозь так неосмотрительно проговорившегося собеседника.
— Не за-бы-вай-тесь! — раздражённо проговорил он по слогам и вновь прильнул к биноклю.
— Виноват, господин профессор…
«Профессор» не ответил. Когда сгустились сумерки, заслонившие тёмной пеленой горные хребты, он молча передал бинокль своему спутнику и пошёл к выходу.
Спустившись по освещаемому ручным фонариком лабиринту лестниц, он сел в машину, резко захлопнул дверцу и процедил сквозь зубы:
— В монастырь…
Визит в монастырь затянулся до поздней ночи.
«Профессор» возвратился в хорошем расположении духа, довольный встречами, беседами. Не менее часа он ещё делал какие-то пометки в блокноте. Вскоре в окнах его комнаты потух свет, но «профессор» ещё долго лежал с открытыми глазами, занятый своими мыслями. Потом медленно закрыл отяжелевшие веки.
Рано утром он почувствовал, что прямо в окно упал ослепительный луч. Он открыл глаза и вскочил, не понимая, в чём дело. В комнате было во много раз светлее, чем днём. Выйдя на балкон, адмирал Ландэ застыл в изумлении. Над Базальтовыми горами стояло яркое зарево, выбросившее к земле огненные полосы молний.
Не успел он собраться с мыслями, как зарево потухло. Где-то далеко-далеко послышались дробные раскаты грома.
— Гроза надвигается, — процедил, он сквозь зубы с таким недовольством, словно эта гроза — самое неприятное для него событие. Прищурив глаза и помолчав немного, он добавил: — а возможно, и повторение тех же испытаний…
«Что это за тайна, как в неё проникнуть? — думал, он, припоминая донесения разведки. — Проникнет ли в эти секреты «Брюнет-прима»?
Он долго ходил по комнате, озадаченный вспышками заоблачного зарева, сопровождаемого необычным громом: «Что же всё-таки означает «СИД-1»: новое реактивное оружие или стратосферный самолёт? Если самолёт, то чем вызвано зарево? Если сверхмощная пушка, то какая связь между ней и грозовым циклоном?» — В чём же всё-таки дело? — повторил он громко, наблюдая за усиливающимся ливнем. Вскоре налетела ещё более сильная полоса ливня, и адмирал уснул под убаюкивающую песню застучавшего по железной крыше дождя.
Та же мысль тревожила «профессора» и весь следующий день. К вечеру ему позвонил шеф «Колледж Экономик».
— Господин профессор, вы читали сообщения газет о «Солнечной буре»?…
— О солнечной? — переспросил профессор.
— Именно о «солнечной»…
