– Ты откуда знаешь? – вскинулся я.
– Я тебе вчера целую лекцию про нейрофон прочитал, ты чем слушал? Я знаю возможности этих машинок, я сам с ними работал, еще до того момента, как первые экземпляры в открытой продаже появились. Меня из-за этого чуть не посадили.
– Ты ж говорил, что тебя выгнали за то, что ты с Мини гаджет снял, – напомнил я.
– Это повод, – отмахнулся Врач. – Так сказать, последняя капля.
– Врач реально разобрался в этом говнофоне, он, знаешь, как…
– Не будем о грустном, – прервал словоизлияния напарника Врач. – Не забывай о деле, наливай.
Мини быстро разлил остатки водки. Врач ловко, с профессиональной четкостью орудуя своей финкой, нарезал сало, выдавил на край тарелки кетчуп и подхватил рюмку.
– За свободу! – провозгласил он торжественно.
Выпили не чокаясь. Мини подтолкнул мне по столу открытую банку килек. Пожрать надо – на старые «дрожжи» меня уже слегка повело. Голова должна быть свежей, потому что сейчас предстояло решить, что делать дальше. Можно, конечно, у ребят остаться…
– Слушайте, а что за тело там лежит? – спохватился я.
– Где?
– В комнате.
– Это Медбрат, – сказал Врач.
Я немного подождал, но Врач, судя по всему, считал, что ответил исчерпывающе.
– Что за медбрат?
– Хороший человек, – ответил Мини. – Он раньше с Врачом работал. Был его ассистентом. А потом забухал. Из идейных соображений. Это его квартира.
– У него нейрофон, – сообщил я.
– Дохлый тот нейрофон, – махнул Врач ладонью размером с кастрюлю.
– Ага! – хихикнул Мини. – Не выдержала буржуйская техника русской водки. Прикинь, Медбрат бухал, бухал… а потом гаджет ка-а-ак заискрит! Паленым запахло, Медбрат со стула на бок брык! Мы перепугались, давай его реанимировать… Врач его чуть не раздавил.
– Идиот! – незлобно рявкнул Врач. – Это был непрямой массаж сердца!
– Ага, точно, у Медбрата потом месяц ребра болели. Ну, в общем, тут он глаза открывает да как давай что-то бормотать на разных языках. Еле его отпоили… Ну а теперь нейрофон у него вроде как не работает, но он все его программы видит.
– Как это?
– Ну как, помнишь, в фильме «Матрица»? Все такое зеленое и из цифр? Вот что-то типа того. Он объяснить не может, но как бы…
– Короче, – оборвал напарника Врач. – Знаешь, что такое исходный код?
– Нет, – пожал я плечами.
– Ну это… – Врач замялся, подбирая слова. – Любая программа – это набор текста, символов. Компьютер считывает его, превращает в программу, в то, с чем работает пользователь. А у нашего коллеги вместо виртуального интерфейса, что видят носители гаджетов, циферки перед глазами бегут…
– Он с этого еще больше запил, – сочувственно сообщил Мини. – Не могу, говорит, лицезреть эту ахинею… Так что ты его нейрофона не бойся. Он не работает. По этому поводу даже менты приходили: говорят, поступил сигнал, что Медбрат кони двинул.
– Когда нейрофон отключается, система интерпретирует это как смерть пациента, – пояснил Врач.
– Мало ли с чего он выключиться может! – возразил я.
– Верно. Однако каждый такой случай обязаны проверить. В основном, конечно, ложная тревога. Но нам на опыты несколько раз привозили жмуриков, которых по выключенному гаджету вычислили.
– До чего дошел прогресс! – покачал я головой.
– До невиданных чудес! – подхватил Врач, доставая из-под стола еще одну бутылку водки.
– Так, стойте! – я выставил руку, как на знаменитом плакате. – Мне вначале нужно определиться, что делать.
– Ночь на дворе, – напомнил Врач.
– Завтра все решишь, – добавил Мини.
Начало десятого. За окном уже сумерки. Да… А, собственно говоря, что поменялось бы, будь сейчас полдень? И тут наконец оформилась мысль, которая крутилась в голове со вчерашней ночи. Нужно связаться с Липатовым. Выведать, как там и что. На крайняк – через него провести переговоры о сдаче. Им же нужна флешка. И, судя по всему, очень сильно нужна. Идею насчет того, чтобы продать информацию конкурентам, вряд ли теперь стоит рассматривать всерьез. Если такой шухер поднялся, то стопудово все каналы связи с американцами и прочими китайцами под контролем, тем более, что я даже и не представляю, как и с кем там контактировать.
