Деревенские фонари не столько разгоняли тьму, сколько просто обозначали свое существование. Разбитый, местами выщербленный до гравийной подложки асфальт плавно уходил вверх. Слева за кривыми штакетинами заборов просматривались очертания крыш, иногда в глубине зарослей виднелись светящиеся окна. Пахло сиренью, кусты с взлохмаченными ершиками соцветий подступали к самым обочинам.
Резко свернув направо, дорога вывела сквозь гущу растительности на шоссе. На противоположной стороне за пустой площадкой автостоянки светилась яркими огнями платформа железнодорожной станции.
Ходят ли еще электрички? Время – час ночи. Метро в это время уже закрывается. Я не ездил на электричках с детства, а в Москве этим видом транспорта не пользовался, вроде бы, вообще ни разу. Ладно, попробуем…
К станции не пошел – по периметру автостоянки стояли камеры наблюдения. Лучше не рисковать. Разумнее взять левее и подобраться к платформе по путям. Вот как раз и тропинка имеется.
В три прыжка перебежав дорогу, я двинулся по замеченной тропинке, протоптанной в густой высокой траве. Как там в песне: «На дальней станции сойду…» Трава была не по пояс, а почти в человеческий рост. Осока, не осока – хрен ее поймешь, я не ботаник. Но растительность оказалась кстати: станция Сколково купалась в свете прожекторов, и вокруг было светло как днем.
Тропинка закончилась у металлического забора, в котором чья-то заботливая рука выломала два прута, чтобы не мешали проходу. Дальше начиналась железная дорога: невысокая гравийная насыпь с ровными полосами путей. В блеске рельс было что-то от остро наточенных лезвий.
Платформа оказалась совсем рядом, метрах в двадцати. Напоминала она авианосец – ровная поверхность, исчерченная желтыми линиями, надстройка кассы, лопухи козырьков от дождя…
Поразмыслив, я решил остаться здесь. Будет электричка – всегда успею добежать. Не будет – нечего светиться на открытом месте. Уселся на перекладине забора, машинально полез за сигаретами и наткнулся на пустой карман. Сразу же накатила тоска: куда бежать, что делать? Друзей в Москве нет, кроме Липатова. Но позвонить нельзя, сим-карту наверняка отслеживают. А надо бы с ним как-то связаться. Хоть выясню, что на работе творится. Не хотелось бы верить, что наши на меня охотятся, но уж больно масштабная травля…
А курить тянуло, прям хоть прыгай на платформу и ройся в урнах. Или можно на ту сторону перебраться, туда, где на площади виднеются какие-то постройки. Наверняка палатка продуктовая имеется или магазин круглосуточный. Правда, она говорила, что если меня кто увидит, то эта информация автоматически в сеть уйдет. Но что-то уж больно фантастически звучит…
Тихий треск над головой прервал невеселые мысли. Я вздрогнул, но тут же определил природу звука: трещали нитки контактного провода, ударяясь друг об друга. Очевидно, на подходе поезд.
Точно, со стороны области уже несся нарастающий стук колес, а вскоре из-за изгиба путей вынырнул яркий свет головного прожектора. Я нырнул за забор, в траву.
Состав подкатил с грохотом и скрипом: в проплывающих окнах я увидел пустые ряды сиденьев – электричка. Засвистели тормоза, с колес полетели искры.
Дождавшись, когда мимо меня проедет уже еле плетущийся последний вагон, я бросился следом. Бежать по шпалам оказалось не так уж и легко: ноги проваливались в промежутки, камни подворачивались под подошвой, несколько раз я чуть было не упал. Но вот он – последний вагон. Ногу на замок сцепки, рукой уже нащупываю какую-то дугу, сбоку как раз приварена металлическая ступенька, дальше еще проще… мельком оценив внутренности задней кабины с рядами каких-то кнопок и манометров, я запрыгнул на платформу, пулей влетел в тамбур и со всего размаху впечатался в какого-то мужика.
– Осторожно, двери закрываются, – с нудной вежливостью сообщил голос. – Следующая станция Очаково.
Половинки дверей, злобно прошипев, сомкнулись.
– Ты как, дружище? – спросил я сочувственно.
– Живой.
Мужика отбросило чуть ли не к противоположной стене, он чудом устоял на ногах. Удар был ощутимым, я сам чуть не задохнулся.
– Извини.
