На следующий день решили пойти на танцы. Был новый заезд, приехали новые женщины, поэтому надо было произвести разведку и рекогносцировку. Танцы проходили в большом просторном зале. Были и открытые площадки, но они ещё не были готовы к сезону.
Вошли в зал; он был залит морем света, гремела музыка. Павел не любил полумрак на танцах – он не всегда был уместен. А здесь как раз всё правильно. Женщины пришли в дорогих нарядах, красивые, ароматные – им надо было показать и наряды, и себя, и посмотреть на других. Много света – это то, что надо. Женщин было много. Павел невольно вспомнил того фермера, который после тяжких трудов приехал отдохнуть на море. Увидев с балкона отеля пляж и сотни женщин на нём, он простонал.
– Во, блин! Приехал отдохнуть, а тут работы непочатый край!
Похожие мысли теснились и в голове у Павла, он так же подумал. И вот он увидел в конце зала девушку; чисто ангел небесный – нежная, хрупкая, застенчивая и грустная. Лицо бледное с не совсем здоровым румянцем, черты утончённые, благородные. Русые волосы были зачёсаны назад и собраны в пучок, отчего её головка была похожа на молодую ядрёную редиску. Огромные, живые глаза только подчёркивали это сходство. Она была взволнована и находилась в каком-то напряжённом ожидании. Была она в обществе другой девушки постарше и дамы лет 50-ти.
Семья Климовых была благополучной и счастливой. Глава семьи Геннадий Васильевич был главным инженером на предприятии, его жена Светлана Фёдоровна была врачом. Детей у них долго не было. Принимались все меры, были испробованы все средства, консультировались у лучших врачей у нас и за границей, но детей не было. Наконец, они обратились к Богу. Молились. Долго, усердно. И вот Бог услышал их молитвы – дал им дочь, не дочь, а своего ангела. Она действительно была божественна, как пишут в сказках – ни в сказке сказать, ни пером описать. Назвали Катенькой. Надо ли говорить о том, что родители её боготворили – всё для неё, вся жизнь, все средства. Но и она, к её чести, росла девочкой послушной, скромной, трудолюбивой; отца очень любила, а отец в ней души не чаял. Её обучали музыке, танцам, вокалу, хорошим манерам, иностранным языкам. В общем – принцесса. Отец пророчил ей большое будущее. Он постоянно ей внушал, что, получив образование, она должна непременно выйти замуж за нефтяного магната, банкира, короля или шейха; на худой конец – за принца на белом коне.
– Такой бриллиант должен быть в золотой оправе, – говорил он.
Она невольно привыкала к этой мысли. Именно поэтому, окончив школу с золотой медалью, поступила в институт иностранных языков, готовясь к счастливой жизни за границей. Так они и жили: мечтали, работали, учились – были счастливы. Но скоро судьба им напомнила, что в жизни бывает не только счастье, но и беда. «Беда подступила, как слёзы к глазам».
Геннадию Васильевичу понадобилось съездить на дальний объект их объединения, расположенный в горах – там возникли проблемы, требующие вмешательства и помощи. Водитель был на больничном, и Геннадий Васильевич решил съездить на своей машине. Машина была хоть и не старая, но иногда барахлили тормоза – надо было посмотреть, но всё недосуг. Накануне поездки отца Катя плохо себя чувствовала, ходила сама не своя – её терзали какие-то страхи, какая-то тоска, уныние, всё валилось из рук, на душе было тяжело, болела голова. У неё было нехорошее предчувствие. Она решила во что бы то ни стало отговорить отца от поездки; даже пошла на обман, сказала отцу, что его якобы вызывают в институт.
– Папа, – обратилась она к отцу, – ты можешь завтра не ездить? Мне нехорошо, я предчувствую беду; моя интуиция меня редко подводит. Нам с тобой завтра надо обязательно сходить в институт, у меня возникли проблемы, помоги мне.
– Нет, Катя, ехать надо обязательно, там меня ждут, сами не справятся. Вернусь – и сходим в институт. А насчёт предчувствия – не думай о нём, на этот раз оно тебя обманывает. Здесь недалеко, я за полдня смотаюсь.
Отец никогда ни в чём ей не отказывал, а тут не соглашается. Это ещё больше пугало Катю, она видела в этом дурной знак, какую-то фатальную неизбежность.
