На экране появился министр юстиции на трибуне. Он поднял правую руку, словно находился перед комиссией американского сената. «Здесь нет библии. Но тем не менее я могу поклясться, что в Системе-84 не будет содержаться иных сведений, кроме тех, которые представят сами граждане. И код Системы абсолютно надежен, посторонний ни под каким видом не сможет получить информацию из Системы».
На экране вновь возник Улле Седерлюнд. «Но такого заверения недостаточно. А после того, как представитель коммунистов Берндт Нильсон вполне серьезно поставил под сомнение клятву министра юстиции, случилось то, что завтра будет помещено на первых страницах всех газет».
Снова министр юстиции на трибуне. Он очень сердит: «Господин Нильсон не поверил бы мне, даже если бы и поклялся, держа руку на «Коммунистическом манифесте». Что же мне делать? Пообещать уйти в отставку? Хорошо, обещаю — я подам в отставку, если мои слова относительно надежности Системы-84 окажутся несостоятельными!»
Об этом событии Люк почти забыл. Он прокручивал назад ленту видеомагнитофона, как вдруг темнота просмотровой нарушилась — открылась дверь, в комнату вошел Магнусон, посмотрел на Люка и заглянул в мусорную корзинку.
На экране опять был министр юстиции. «...«Коммунистическом манифесте». Что же мне делать? Пообещать уйти в отставку? Хорошо, обещаю, — я подам в отставку, если мои слова относительно надежности Системы-84 окажутся несостоятельными!» Люк остановил ленту. На экране светилось изображение министра юстиции, застывшего с полуоткрытым ртом.
— Чем это ты занимаешься? — спросил Магнусон.
— Раскапываю истоки героинного дела, дорогой. Система-84. — Люк придал голосу таинственность.
— Вот как, — холодно сказал Магнусон. — И сколько же вот таких штук ты потребил к десяти часам утра? — Он указал на корзинку с пустыми банками.
— Мусорных корзинок? Торжественно клянусь, ни одной.
— Я не расположен шутить, — проворчал Магнусон, страдая от отсутствия бороды, в которую сейчас можно было бы запустить пальцы. Если бы он не сбрил бороду, ему было бы значительно легче удержаться от желания придушить Люка.
— Ну, перестань. — Люк был в хорошем настроении. — Это героинное дело может стать настоящей бомбой. Мне кажется, я знаю, что произошло, хотя и не могу еще написать...
— Я тоже знаю, что произошло, — резко оборвал его Магнусон. — Только что получено сообщение Телеграфного Бюро. — Он помахал длинной желтоватой бумажной лептой и прочитал: «Стокгольмская полиция распутывает в настоящее время самый большой в истории клубок преступлений, связанных с распространением героина. Из надежных источников стало известно, что министерство юстиции полностью в курсе дела. К расследованию подключена полиция безопасности, и,, судя па всему, именно ее сотрудничество в этом вопросе с американской, служ-у-бой безопасности дало возможность сделать решающие разоблачения. Однако ни полиция, ни министерство юстиции не желают комментировать данные, которые свидетельствуют о том, что в дело распространения героина были замешаны некоторые иностранные посольства в Стокгольме».
Люк молчал. Он внезапно совершенно протрезвел, во всяком случае, внешне.
— Иностранные посольства? — пробормотал Магнусон. — А разве бывают какие-нибудь другие посольства? — Он потов, виновато посмотрел на Люка; — Я... я хотел только сказать, что тебе больше не нужно заниматься этим делом с героином: Работу продолжит Даль-стен. Ты ведь знаешь,, что скажу® шефы; если этого типа устранить от полицейской хроника. И вообще это не для тебя...
Люк, казалось, упадет сейчас; в обморок.
— Знаешь... мы, наверно, шли по ложному следу... Такое иногда бывает, — сказал Магнусон.
Люк вырвал, телеграмму из руш Пер-Оке и, оттолкнув его, пошел к, выходу.
— Ты куда?
— В, город.
Он арошея через комнату центральной редакции и на ходу принял две таблетки валвума, хота арекрашо звал, что алкоголь усиливает действие лекарства. «Ни одной банки пива, ни одной рюмки, прежде чем не вытяну из этой проклятой крысы Турена, в чем тут дало!» Он захлопнул дверцу лифта и нажал на кнопку.
— А, черт!
