– Это очень любезно с вашей стороны, мадам. Но по поводу подноса с едой прошу вас не беспокоиться, я не голодна. Я предпочла бы растянуться на кровати и заснуть.
Лора не решилась настаивать. Поскольку совесть ее теперь была спокойна, она удалилась, мысленно пообещав самой себе, что наутро предложит своей гостье вкусный завтрак.
На первом этаже царило относительное спокойствие. Мадлен и Лоранс следили за тем, чтобы дети хорошенько поели. Мирей наблюдала за ними задумчивым взглядом со стороны. Увидев свою хозяйку, она воскликнула:
– Наша бедная Мимин! Вам не следовало бы оставлять эту чужачку здесь, мадам!
– Помолчи-ка ты лучше! – тихо сказала Лора. – Я поступаю так, как сама считаю нужным. Я у себя дома. Эта молодая женщина и так уже немало настрадалась в прошлом. Мне очень захотелось приютить ее сегодня вечером у себя.
– Бабушка, а кто она? – поинтересовалась Лоранс.
– Бывшая узница концлагерей, решившая приехать сюда, в Канаду. А по профессии она медсестра. Она устроилась на работу в санатории.
– Но что она делает у нас? – не унималась Лоранс.
– Тошан встретил ее во время своей поездки, и ему очень захотелось нас с ней познакомить. Кстати, а где твои родители?
– Они пошли погулять на берег озера, – ответила Мадлен.
– Ага, понятно! – воскликнула Лора. – А где шлялись вы обе? Это с вашей стороны что-то новенькое – возвращаться с наступлением темноты.
– Меня провожал Овид. Когда мы ехали по бульвару Сен-Жозеф, я увидела на тротуаре возле пристани Мадлен с малышами. Солнце уже садилось, и погода была хорошей. Овид вызвался угостить нас лимонадом на террасе ресторана, который находится на пристани.
– А что ты делала на бульваре возле пристани, Мадлен? – удивилась Лора.
– Я ходила на почту. Мне нужно было отправить письмо. На обратном пути Констану захотелось посмотреть на корабли, и он поиграл там с мальчиком его возраста. Кроме того, я никогда не отчитывалась перед Мин, поскольку она мне полностью доверяет. Когда мы были во Франции, я поступала так, как сама считаю нужным – впрочем, точно так же, как и тогда, когда мы находимся в Квебеке.
– Я знаю, знаю! – вздохнула Лора. – Я ни в чем тебя не упрекаю, Мадлен.
– Кроме того, мы очень приятно провели начало вечера, – сказала Лоранс. – Овид рассказывал нам о том, что он недавно прочел, и о своей профессии.
Лора хотя и была взбалмошной фламандкой, но при этом обладала немалым жизненным опытом, а потому заметила, что голос ее внучки вибрирует от восторга, и это ее встревожило, тем более что Лоранс называла учителя по имени – Овид – и произносила это имя довольно ласково. «Господи, да она влюблена в Лафлера! – подумала Лора. – Эрмин следовало бы относиться к нему настороженно! О чем она, в конце концов, думает? О Кионе, конечно! О ком же еще? Мне нужно навести во всем этом порядок».
Однако в действительности Эрмин думала сейчас больше об Эстер Штернберг, и Тошану пришлось столкнуться с настоящим ураганом ревности. Когда ее мать вела сестру Симоны на второй этаж, певица направилась в сад. Муж догнал ее на берегу озера, но все никак не решался ни коснуться ее, ни заговорить с ней.
– Не подходи ко мне и даже и не пытайся со мной заговорить! – твердила Эрмин, изнемогая от ярости и дыша так тяжело, как будто задыхалась.
Тошан следовал за ней, а она шла прочь почти бегом. Ее волосы развевались на ветру. Наконец Тошану надоело это безрезультатное преследование, и он, догнав Эрмин несколькими быстрыми шагами, схватил ее за руку. Эрмин плакала.
– Ты всегда издеваешься надо мной, – пробормотала она жалобно. – Ты обманываешь, ты живешь так, как тебе вздумается. Ты можешь представить себе тот шок, который я пережила, когда ты представил мне сестру своей бывшей любовницы? Она ведь очаровательная и элегантная женщина, ты, похоже, с ней довольно близко подружился! Ты ведь вполне мог рассказать мне о ней, когда звонил из Монпона! Или из Парижа! Признайся, что ты не осмелился этого сделать, ты предпочел воспользоваться предоставленной тебе свободой и избежать моих упреков. Ты проявил ко мне неуважение! Оставь меня, я хочу еще пройтись, мне нужно пройтись пешком!
