«Ну, ты в любом случае не горела желанием снова увидеть этот город, не так ли, моя дорогая Мин?» – сказал он приглушенным голосом.
Он иногда разговаривал с ней подобным образом, когда они находились далеко друг от друга. Посмеиваясь над самим собой, он продолжал идти, глядя на поблескивающую на солнце воду.
Хотя прошло уже немало лет, Эрмин не забыла о той связи, которая была у ее мужа с Симоной – еврейкой, которая, как и все евреи в те тревожные времена, подверглась преследованиям. У нее был маленький сын – Натан. Их обоих убил немецкий патруль – убил недалеко отсюда, прямо на лугу напротив семейного пансиона, в котором они все трое жили. «Симона, бедная Симона!» – подумал Тошан.
Как раз в тот момент, когда он вспомнил свою любовницу, ему вдруг показалось, что у него началась галлюцинация: на берегу реки Иль возник женский силуэт, до этого скрытый за оградой из кустов боярышника. Черноволосая, в платье из цветастой набивной ткани и черной куртке, она очень напомнила ему Симону своим профилем и вообще всей своей внешностью.
«Но этого не может быть!» – ужаснулся он.
Он провел дрожащей рукой по лбу. Неужели и у него имеется такой же дар, как у его сводной сестры Кионы, которая, если верить ей, разговаривает с призраками усопших?
«Это просто смешно», – сказал он вполголоса.
Он приготовился пойти прочь, чтобы не сталкиваться с этой странной незнакомкой. Она находилась метрах в трех от того места, где погибли Симона с сыном, а его самого ранили вражеские пули. «Я вернусь сюда завтра рано утром, – мысленно пообещал он себе. – В такое время тут никого не будет. Мне нужно побыть здесь одному».
Молитвы, которые он намеревался прочесть, стоя на коленях на земле, могут и подождать. Тошан приехал в этот городок на поезде около одиннадцати и позавтракал в ресторанчике на самой оживленной улице. Этот ресторанчик находился напротив отеля, в котором он забронировал себе номер. Когда Тошан путешествовал без своей знаменитой супруги, он довольствовался лишь минимальным комфортом и старался тратить поменьше денег.
Чувствуя себя неловко и сильно волнуясь, он бросил последний взгляд на женщину, невольно нарушившую его планы. Она повернулась к нему лицом и поприветствовала его легким кивком. Это было лишь машинальное проявление вежливости, потому что они находились на довольно большом расстоянии друг от друга. Тем не менее Тошан встревожился еще больше. «Как же она похожа на Симону!» – констатировал он, замерев на месте.
Он уставился на нее таким пристальным взглядом, что она, смутившись, попятилась, а затем стала подниматься по пологому склону, заросшему травой. Почувствовав себя неловко из-за того, что вызвал у нее беспокойство и даже тревогу, он решил ее позвать.
– Мадам! – крикнул он. – Мадам, извините меня! Я ухожу. Вы можете остаться здесь, на берегу.
Она остановилась, и он заметил, что она слегка дрожит всем телом – так, как будто сильно испугалась. К его большому удивлению, она ответила ему:
– Мадемуазель, а не мадам…
– Извините меня, я не хотел вам докучать, – сказал Тошан. – Мне показалось, что я узнал вас… Но я ошибся. Я ухожу.
Теперь она была ярко освещена солнцем, и он смог получше рассмотреть ее. Она была моложе Симоны и стройнее.
– Это было бы любезно с вашей стороны, месье, благодарю вас.
Тошану показалось, что он заметил в ее темных глазах с длинными изогнутыми ресницами какую-то непонятную панику. Он уже собирался повернуться и уйти, когда она вдруг тихо застонала и зашаталась.
– Мадемуазель! Вы плохо себя чувствуете? Это из-за меня?
– Нет, нет, уходите, это у меня пройдет. Сейчас так жарко!
Она посмотрела беспомощным взглядом на затененный участок, простиравшийся под большими деревьями выше по течению реки.
– Послушайте, – сказал Тошан, – я могу отвести вас туда, если вы страдаете от жары. Вам нечего бояться, я безобидный отец семейства. Позвольте представиться: Тошан Дельбо. Я приехал из Квебека.
Женщина молча кивнула. Ее лицо было мертвенно-бледным.
– Месье, у меня кружится голова, – сказала она. – Мне хотелось бы вернуться на берег реки.
Тошан осторожно взял ее за руку. Когда они благополучно дошли до берега, он снял с себя куртку и расстелил ее на траве.
