Дакота-билдинг, вторник, 6 июня 1905 года
В восемь утра Эдвард Вулворт, сидя за рулем собственного автомобиля, медленно выезжал из внутреннего двора Дакота-билдинг к воротам. Сидящая рядом Элизабет поправляла шляпку и шелковый шейный платок.
— Я вышла из дома с тяжелым сердцем, па, — призналась она. — Сил нет смотреть, как плачет Антонэн, когда я ухожу. Но не бросать же мне из-за этого медсестринские курсы?
— Нет, конечно, дорогая, — отвечал финансист. — Я все равно отвез бы тебя в больницу Маунт-Синай, сколько бы он ни плакал. По крайней мере, ты получишь профессию. Удача изменчива, люди богатеют и разоряются в считаные дни.
— Па, если у тебя финансовые проблемы, скажи! Я могу обойтись без денег, которые ты ежемесячно мне даешь. У меня есть дом, еда, одежда. И по этому, последнему, пункту я уже просила ма быть поэкономнее.
— Не беспокойся, Лисбет. О разорении речь не идет. Потери на бирже, ничего серьезного.
— Но шале в Скалистых горах пришлось продать.
— Ты в курсе? Мейбл совершенно не умеет хранить секреты.
Привратник поприветствовал их жестом, открыл ворота. В тот же миг во двор въехал почтальон на велосипеде. И замахал рукой, увидев на переднем сиденье Элизабет.
— Миссис Джонсон, вам телеграмма! — крикнул он.
— Спасибо! — отозвалась молодая женщина, принимая сложенный и запечатанный листок бумаги.
Сердцебиение ее участилось. Она чувствовала, что это послание от Жюстена. Элизабет прочла адрес на обороте. Действительно от него!
— Вскрывай! — посоветовал ей Эдвард.
— Чуть позже, па. Нам надо чуточку ускориться, иначе я опоздаю.
Он подчинился, заинтригованный внезапной нервозностью дочки. Элизабет задышала чаще, пальцы судорожно сжали прямоугольник бежевой бумаги.
— А что со свадьбой? — спросил он радостным тоном, желая ее ободрить. — Ты словом об этом не обмолвилась. Вы с Анри выбрали дату? Если нет, это можно будет обсудить в воскресенье, на пикнике в Сентрал-парке.
— Я бы непременно попросила вас с ма прийти, если бы обсуждалось что-то настолько важное.
— Лисбет, ты нас приглашала, но Мейбл сказала «нет». Дома, в прохладе, ей комфортнее. Я с удовольствием составлю ей компанию. Ты с самого утра чем-то озабочена, дорогая. Что-то случилось?
— Я думаю об Антонэне, па. Боюсь, я для него — плохая мать. Что касается свадьбы… Я все собиралась вам сказать: мы с Анри решили год подождать. Помолвка для того и придумана, чтобы получше узнать друг друга. Кузен в ближайшее время планирует передать Анри бразды управления прачечной, я получу диплом медсестры. Ни он, ни я не хотим быть у тебя на содержании.
Эдвард и виду не подал, насколько ему приятно это слышать. Он опасался, что в ближайшие месяцы многое может измениться.
— Это делает вам честь, — тем не менее признал он. — Но ты можешь всегда на меня рассчитывать, дорогая, если возникнут проблемы. Антонэна я считаю своим внуком, он ни в чем не будет нуждаться, как бы ни сложились обстоятельства.
— В этом я как раз уверена, па. Ты — прекрасный дедушка. Боже мой, его мордашка до сих пор стоит у меня перед глазами! Заплаканный, щеки красные! И цепляется за мою юбку.
— Мейбл с Нормой его быстро утешат. Лисбет, вскрой наконец эту телеграмму! Может, там что-то важное.
— Вот именно! Я боюсь, новости плохие, — отвечала молодая женщина.
— Ты всегда была смелой, дорогая. Ну же, решайся! Я с тобой. Если понадобится, припаркуем авто и сходим куда-нибудь выпить кофе.
Элизабет кивнула. Дрожащими руками она развернула телеграмму. Текст был таким коротким, что она перечла его вслух:
«Гуго Ларош умер. Похороны в субботу 3 июня. Жди письмо. С нежностью, Жюстен»
— Так я и думал, — прокомментировал Эдвард. — Он был уже плох, когда твой молодой родственник только уезжал в США. Но говорить «мир его душе» как-то не хочется. После всего, что он сделал с тобой и твоими родителями… На твоем месте я бы испытал облегчение.
