Она задыхалась, грудь словно сжало тисками. Кровь отлила от лица, черты исказились. По телу прошла судорога, такая сильная, что опрокинулся и упал поднос. Мадлен встала со стула, вернула его на место, и все это - не сводя глаз с агонизирующей хозяйки. И как только та замерла с открытым ртом, она выбежала в коридор, вопя:
- На помощь! Господи, боже! С мадам плохо! Помогите же кто нибудь!
Прибежал Гуго Ларош. Он как раз одевался, и потому на нем были только штаны для верховой езды и нательная майка. Бонни проснулась от криков, надела фланелевый пеньюар и, забыв снять ночной чепец, помчалась на зов.
Элизабет вошла через межкомнатную дверь, соединявшую ее спальню с комнатой бабушки, которая располагалась в башне с подъемным мостом. Она глухо вскрикнула, устрашившись, потому что перед ней была та самая сцена, виденная во сне примерно месяц назад. Все совпало, до последней детали.
- Поднос на полу, разбитая чашка, всюду пятна от кофе - и бабушка лежит, откинувшись на подушки, словно мертвая, - едва слышно прошептала она. - Господи, не надо! Нет!
Она приподняла безжизненную голову Аделы и в отчаянии осыпала ее поцелуями, когда вошел дед, а за ним и Бонни.
- Дедушка, по-моему, она умерла! - вскричала Элизабет, рыдая. - Боже, прости меня. Я могла ее спасти!
В конюшне замка Гервиль, в тот же день, четверг, 19 августа 1897 года
Жюстен уже разложил по кормушкам сено и раздавал лошадям овес, когда в помещение конюшни, пошатываясь, вошла Элизабет - растрепанная, в одной ночной рубашке. Жалким голосом позвала его по имени, протягивая к нему руки… Юноша выронил ведро с зерном и побежал к ней. И едва успел подхватить, потому что юная госпожа едва стояла на ногах.
- Что случилось? - спросил он, крайне обеспокоенный.
- Бабушка умерла! И это моя вина, Жюстен! Я тоже хочу умереть. Месяц назад мне привиделся кошмар, в котором я видела ее умирающей, но я и не подумала что-то предпринять, снова не поверила, хотя мои дурные сны всегда сбываются, рано или поздно. Я рассказывала тебе об этой своей особенности, и она только сильнее проявляется.
Элизабет говорила вполголоса, учащенно дыша. Жюстен с трудом разбирал ее скороговорку сквозь плач.
- Прошу, Элизабет, говори помедленнее. Мадам Ларош умерла? Ты уверена?
- Я ее видела, Жюстен: она лежала на кровати с закатившимися глазами. Страшное зрелище!
- Теперь понятно, почему ты такая потерянная, моя крошка Элизабет! Твоя бабушка слабела на глазах, и этого, увы, следовало ожидать. Не плачь, моя хорошая! Не плачь! - нежно стал он ее утешать.
Жюстен обнял ее и стал баюкать. Потом наклонился, чтобы поцеловать, в надежде успокоить, однако Элизабет резко его оттолкнула.
- С этим покончено, Жюстен! Никаких больше поцелуев и объятий между нами, и это разбивает мне сердце! Благодарение Богу, ты не воспользовался моей слабостью, а мог бы…
Потрясенный, он отшатнулся. На протяжении многих дней, недель их привязанность крепла в полнейшей тайне - по крайней мере, они сами так думали. Жюстен перестал обращаться к девушке на «вы», и это окончательно разрушило все социальные препоны между ними.
Перед посторонними они с удовольствием разыгрывали комедию: он называл ее исключительно «мадемуазель» и относился к ней с большим почтением; она говорила с ним свысока. Введенный в заблуждение Гуго Ларош даже стал отправлять Жюстена с внучкой на конные прогулки в качестве сопровождающего.
А они не упускали шанса остановиться ненадолго у реки, чтобы свободно поболтать, а потом и обменяться поцелуями, робкими ласками.
- Что ты этим хочешь сказать, Элизабет? - спросил молодой конюх. - Ты передумала? Наверное, из-за своего американца? Будь честной! Ты ведь говорила столько раз, что не видишься с ним и ничего к нему не испытываешь!
Элизабет, заламывая руки, оперлась о дверцу, ведущую в денник. Для нее было невыносимо сказать ему то, что она узнала.
- Дело совсем не в Ричарде. Ты - брат моей мамы, точнее, ее сводный брат. И мы не сможем пожениться после моего совершеннолетия.
- Элизабет, что за глупости ты несешь?
- Глупости? Сегодня утром я случайно подслушала обрывки разговора в бабушкиной спальне. С ней была Мадлен. С тех пор как бабушка заболела, она всегда приносила ей завтрак. Мне захотелось поздороваться с бабушкой, поэтому я встала, подошла к двери, которая разделяет наши комнаты, взялась за дверную ручку… и тут услышала такое, что решила остаться и послушать, что она еще скажет. Если бы я вошла, Мадлен бы умолкла, это точно, и я бы ничего не узнала! Она рассказывала бабушке, что родила тебя от ее мужа и ты, в общем-то, настоящий наследник поместья. Меня она обозвала маленькой ломакой. А потом загремел, падая, поднос, послышался ужасный стон. Мадлен, эта ведьма, выбежала с криками в коридор. А я бросилась к бабушке, но она уже была мертва.
