— Мы разберемся в этой дезинформации. Виновные будут наказаны, — хмуро сказал Шахматов. — Но ведь из Красноярска вам приходила телеграмма от дочери, и вы сами просили прекратить розыск…
— Да, Виктор Федорович, да! — Химич торопливо закивал. — Была такая телеграмма «Папочка не волнуйся я жива Соня». Теперь я уже не могу ей верить. Это был чей-то обман, но, к своему стыду, не могу вычислить обманщика. Между прочим, скажу вам по большому секрету, очень хорошие мои знакомые в тот день, когда Соня не вернулась домой, видели ее на даче в рабочем платье и, по их мнению, она никуда не собиралась бежать.
— Зятю вы рассказали о своей поездке в Красноярск? — спросил Шахматов. — Что он думает по этому поводу?
— У меня достаточно ума, чтобы прежде времени не распоясывать язык. Не разобравшись в запутанной истории, не хочу убивать зятя. Пусть Максим живет в заблуждении и считает, будто жена на самом деле устроила ему рога. Он с этим уже смирился. Если же узнает, что с Соней случилось нечто ужасное, не ручаюсь за его жизнь. Если бы вы знали, как красиво Максим любил Соню…
В конце разговора Шахматов пообещал Химичу возобновить розыск. Когда старик вышел из кабинета, огорченно сказал:
— Видишь, как элементарное разгильдяйство справочной службы может осложнить дело. Столько времени упущено!
— Но ведь и телеграмма из Красноярска была, — возразил Голубев.
— Если бы красноярцы не спутали Софию со Светланой, отыскать сочинителя той телеграммы было бы во сто крат легче. — Шахматов поправил на подставке карандаши. — А заинтересовался я этим делом, знаешь, почему?.. Осенью прошлого года в вашем районе пугал женщин так и не опознанный маньяк. Не Казаринов ли?..
— Вполне может быть, — согласился Слава. — Предполагаешь, не оказалась ли его жертвой София Лазаревна? Время ее исчезновения совпадает с похождениями «маньяка»…
— Была такая мысль, но после разговора с Лазарем… Чувствую, клубок этот запутан умышленно. Если Виноградова и явилась жертвой Казаринова, то без соучастников Спартак не обошелся.
— А муж кто у Софии Лазаревны?
— Виноградов Максим Вольфович. Работал на станции технического обслуживания ВАЗа, потом в кооперативном «Автосервисе», сейчас в каком-то коммерческом предприятии или на бирже… Очень был встревожен исчезновением жены. Поднял на ноги и розыск, и прокуратуру. Как только узнал, что жена изменила ему, сразу сник и окунулся в коммерческую деятельность.
— Какие-нибудь поводы для семейного разрыва высказывал?
— Уверял, что не было поводов. Воспитали двух сыновей. Оба офицеры-десантники, служат на Дальнем Востоке. Жили дружно, пока жена не съездила на курорт.
— Ох, уж эти курорты! — осуждающе сказал Слава.
Из Новосибирска в райцентр Голубев возвращался вечерней электричкой. Ярко-красное солнце, прижимаясь к горизонту, заходило за густые тучи с пурпурными подпалинами по краям. Настроение у Славы было скверное. Под монотонный перестук колес в полупустом вагоне он мысленно наметил план оперативной работы на следующий день, однако встретивший его на вокзальном перроне пожилой участковый инспектор милиции Дубков разрушил намеченное, словно карточный домик.
— На кладбище намечается новое ЧП, — огорошил он Голубева. — Грузчики райпо затабунились вокруг могилы, которую вы поручили контролировать. Вроде бы собираются Казаринова в ней захоронить. Начальник райотдела приказал встретить вас на оперативной машине и сразу — на кладбище…
— Едем, Владимир Евгеньевич! — выпалил Слава.
Голубев знал всех райповских грузчиков не только в лицо, но и по именам, фамилиям. Когда он с участковым подъехал в милицейском «газике» к кладбищу, грузчики уже снимали с грузовика грубо струганный гроб без красной, как это принято, матерчатой обивки. Парни были заметно «под турахом» и в бестолковой суете чуть не вывалили покойника на землю. Лишь бригадир Артем Лупов да широкоротый здоровяк Николай Санков казались трезвее других, но и по их пунцовым лицам можно было догадаться, что «употребили» они очень даже хорошо. Подойдя к ним, Голубев с наигранным удивлением сказал:
— Привет, мужики! Вы чего тут по пьянке затеваете?
