Следователь хотел было пройти в дом, но дверь вдруг отворилась и на пороге, испуганно ойкнув, растерянно замерла Галактионова, одетая в потертые джинсы и спортивную кофточку, в шлепанцах на босу ногу.
— Извините, Юлия Николаевна, — сказал Лимакин. — Я, кажется, вас напугал?
— Так неожиданно… — дрогнувшим голосом ответила она. — Только что друзья Казаринова от меня ушли. Забрали его костюм да белье для похорон…
— Друзья — грузчики райпо?
— Да, точнее сказать, бывшие собутыльники. Пусть отдадут ему последний долг.
— Думаете, они с этим справятся?
Галактионова натянуто усмехнулась:
— Если не пропьют заказанный мною гроб, похоронят.
— Лично вы, похоже, не собираетесь отдавать Казаринову никаких долгов?..
— Я ничего идиоту не задолжала. Он в неоплатном долгу остался, — на глаза Галактионовой навернулись слезы. — Со стороны это может казаться кощунственным, но мне совершенно его не жалко. Как говорится, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. — Она рассеянным взглядом обвела веранду. — Извините за такой бедлам. Грузчики вчера насвинячили. Помогли мебель разгрузить. Деньгами, изверги, не берут — ставь водку. Пришлось угощать. Хочу сейчас заняться уборкой…
— Уделите мне полчаса для беседы, — попросил Лимакин.
— Новый допрос?
— Нет, обстоятельства развиваются так стремительно, что необходимо сделать кое-какие уточнения.
— Ну, что ж… — Галактионова на несколько секунд задумалась. — Пойдемте в дом, не в этом же свинюшнике вести разговор.
Широким коридором, стены которого были оклеены моющимися обоями под мрамор, она провела Лимакина в просторный зал, где удивительным образом роскошь сочеталась с домашним уютом. Сели на дорогие мягкие стулья возле инкрустированной тумбочки. Галактионова взяла лежавшую в чистой хрустальной пепельнице яркую коробку «Мальборо», вытащила из нее сигарету и, щелкнув зажигалкой, глубоко затянулась. Выпустив сизое облачко дыма, предложила Лимакину:
— Закуривайте.
— Спасибо, — Лимакин достал аляповатую пачку «Астры». — У меня другой сорт.
Прикурив от любезно протянутой Галактионовой зажигалки, он с нескрываемым интересом оглядел роскошный зал. Юлия Николаевна грустно спросила:
— Нравится?
— Красиво живете.
— Наследство от родителей, погибших при катастрофе поездов в июне восемьдесят девятого под Уфой. Я была единственной наследницей. С моей нищенской зарплатой такая красота и во сне бы не приснилась.
— Родители здесь жили?
— В Новосибирске. Точнее, там жила мама, а отец был капитаном дальнего плавания и появлялся дома от случая к случаю.
— Как же они вместе попали в катастрофу?
— Во время папиного отпуска решили съездить к родственникам на юг. У мамы пошаливало сердце. Лететь самолетом она не рискнула. Поехали адлеровским поездом и вот…
Внимание Лимакина привлек остановившийся у дома райповский грузовик с диагональной красной полосой на кузове. Через окно было видно, как с противоположной от шофера стороны кабины вылез грузчик Санков и размашисто зашагал к калитке. Через несколько секунд, гулко простучав каблуками по веранде, он решительно заглянул в зал и, увидев следователя, будто остолбенел.
— Тебе чего?.. — строго спросила Галактионова.
Санков расплылся в широкой улыбке:
— Выйди на минутку пошептаться.
— Говори здесь. Чего надо?
— Поллитровку. Понимаешь, могильщик ведь без бутылки яму не зароет.
Лицо Галактионовой стало темнее тучи:
— Вы до сих пор не решили вопрос с могилой?
— А чо я?.. — улыбка с лица Санкова исчезла. — Моя задача — организовать доставку гроба. Здесь все хо-кэй! Гроб в кузове. А могилой Артем занимается.
— Я отдала Артему разрешение горисполкома на полный ящик «Пшеничной» для похорон. Неужели, проглоты, вам этого мало?!
— Так ведь… тот ящик еще выкупить надо…
— Выкупайте, деньги у Артема есть.
— Понял, Николаевна, извини, — с кислой миной проговорил Санков и бегом устремился к машине. Едва он вскочил в кабину, грузовик тотчас укатил.
— Господи… — вздохнула Галактионова. — Скорее бы этот кошмар кончился. — И посмотрела Лимакину в глаза: — Какие же уточнения хотите сделать?
Лимакин осторожно постучал горящим концом сигареты по краю пепельницы:
