Гэнси наблюдал, как небесное тело медленно выжигало след на голубом. Он произнёс:
— Знаки и предзнаменования. Комету видели в 1402 году, когда Глендовер начал восставать.
— Ха! — кричала женщина. — Восставать, восставать, восставать! Тогда прольётся тоже много крови, все прольют много крови!
Последнее предложение снова превратилось в песню.
Адам схватил женщину за плечи, останавливая её вращения. Она откатилась от его руки, как пьяный танцор, а затем сфокусировала на нём взгляд своих широко раскрытых глаз.
— Ты, — сказала она, — мой самый нелюбимый. Ты напоминаешь мне и мужчину, и собаку, которые мне никогда не нравились.
— Отмечено, — ответил он. — Можем мы получить милость? За то, что разбудили тебя?
«Конечно, — глупо подумала Блу. — Конечно, у нас должна была сразу же появиться мысль спросить это. Все спящие якобы даровали милость в легендах, а не только Глендовер».
Казалось невероятным, что это не пришло в голову всем им, но всё, что представлялось очевидным в теории, было путано, броско и пугающе на практике.
Женщина завопила, как вороны над головами, а потом она вопила снова, и тут Блу поняла, что это был смех.
— Милость! За то, что разбудили меня? Маленький полукровка, я никогда не спала.
Адам холодно и без движения уставился на неё. Он позволил единственному слову – полукровка – ободрать позвоночник.
Гэнси отрезал жутко вежливо:
— Мы ничего вам не сделали, кроме добра. Его зовут Адам Пэрриш, и именно так вы можете к нему обращаться.
Она карикатурно поклонилась Гэнси, опустившись на колено со всё ещё завязанными руками.
— Простите меня, — усмехнулась она, — мой господин.
Он пренебрежительно к её жесту поджал губы.
— Что вы имеете в виду, говоря, что вы не спали?
— Засыпай, моя маленькая дочь, — сладко произнесла женщина. — Смотри сны о войне. Только я не уснула. Не смогла. Я всегда была беспокойной спящей! — Она приняла драматичную позу, раздвинув ноги для баланса. Капля крови пятном расположилась на её щеке, как слеза. Высоким голосом она стала звать: — Помогите! Помогите! Я не сплю! Вернитесь! Вернитесь! — И тише: — Вы слышали что-нибудь? Только звук пульсирующей в моей мужественности крови! Пошли!
Губы Ронана скривились.
Блу была вполне уверена, что услышала бы это в залах своей школы. Она поинтересовалась:
— Вы имеете в виду, что вы не спали в течение шестисот лет?
Она нараспев ответила:
— Плюс-минус двести.
— Неудивительно, что она свихнулась, как коровья сиська, — сказал Ронан.
— Ронан, — начал Гэнси, но затем чётко не смог придумать никакого хорошего упрёка. — Пошли.
В доме Джесси Диттли вглядывался в женщину. Она была почти такой же высокой, как и он.
— ЧТО ЭТО?
— Ваше проклятие, — ответил Гэнси.
Джесси смотрел с сомнением. Он спросил её:
— А ТЕПЕРЬ СКАЖИ-КА МНЕ ВОТ ЧТО: ТЫ КОГДА-НИБУДЬ ЗАСТАВЛЯЛА МОИ СТЕНЫ ПЛАКАТЬ?
— Только три или пять раз, — сказала она. — Это кровь твоего отца закупорила меня в тишине?
— ТЫ УБИЛА КОТА МОЕЙ ЖЕНЫ?
— Это, — пропела она, — было случайно. А до этого была кровь твоего деда?
— ЗАБЕРИТЕ ЕЁ ИЗ МОЕГО ДОМА, — попросил Джесси. — ПОЖАЛУЙСТА.
Пока парни спроваживали женщину в другую сторону дома, Мэлори и Псина спешили следом, Блу оставалась позади. Она стояла рядом с Джесси, когда он одёргивал в сторону потёртую занавеску, наблюдая, как парни убеждают женщину залезть во внедорожник. Блу получила мимолётное видение того, как женщина кусала Псину.
Сейчас она чувствовала себя менее испуганной, так как больше не находилась рядом с женщиной, хоть и не могла перестать видеть устрашающе раскрытый в ложной песне клюв Чейнсо или забыть, как подпрыгнуло её сердце, когда тело первый раз пошевелилось в гробу. Эти извращённые чары ощущались совсем не как органическая магия Энергетического пузыря.
— ОНА ТАМ НЕ ОДНА.
Блу сказала:
— Она была в сознании сотни лет. Каким-то образом, когда Диттли умирали в пещере, это запирало её ненадолго. Но сейчас она у нас. Она была проклятием. Теперь вам не надо идти в пещеру и умирать.
Джесси позволил занавеске вернуться на место.
