Он не причинит мне боль. Это будет страшно, но он меня не обидит...
Но страх тоже причинял боль.
«Только то, что он не в духе, — добавила тогда Персефона, — не даёт ему прав больше, чем тебе».
Карты. Сидя на корточках рядом с сумкой, Адам вытряхнул бархатный мешочек, и ему в руки упала колода. Персефона учила его всем видам медитации, но сейчас он не будет медитировать. Дрожа, он зашелестел колодой, как масло на сковороде, под Понтиаком, начиная слегка касаться разбушевавшегося океана.
Он бросил три карты на бетонный пол. Смерть, Императрица, Дьявол.
«Думай, Адам, думай, проникни внутрь пузыря...»
Ближайшая флуоресцентная лампа резко загудела, неожиданно весь свет зажёгся, а потом точно так же погас.
Подсознание Адама бежало через сознание Энергетического пузыря, они оба запутались в этой странной заключенной ими сделке.
Смерть, Императрица, Дьявол. Трое спящих, да, он так и знал, но им нужен только один, и, как бы там ни было, что волновало Энергетический пузырь, кто спит на энергетической линии, что Пузырю нужно от Адама?
Его разум, сосредоточенный на разветвленной мысли, пустился в путешествие по ветвям к стволу, вниз к корням, в землю. Во мрак, в грязь и камни, где он увидел энергетическую линию. Наконец, он увидел связь и место, где линия прерывалась, и понял, о чём его просил Энергетический пузырь – о восстановлении. Его накрыло чувство облегчения.
— Я всё понял, — сказал он громко, заваливаясь назад и обнаруживая себя на холодном бетоне. — Я всё сделаю на этой неделе.
Мастерская сразу же стала такой, как обычно. Радио вновь заиграло; Адам не уловил момент, когда это случилось. Хотя средства связи Энергетического пузыря могли пугать до чертиков – приведения, чёрные псы, завывающие ветра, лица в зеркалах – по существу, цель была не такая. Он это знал. Но об этом сложно было помнить, когда стены двигались, и вода бисером стекала внутри окон, а в ухо рыдала несуществующая женщина.
Такое всегда прекращалось, как только Адам осознавал. Энергетический пузырь только хотел, чтобы он понял.
Он тяжело вздохнул рядом со своими картами таро. Пора вернуться к работе.
Но.
Он что-то услышал. Больше ничего не должно было быть.
Но что-то скреблось в дверь мастерской. Сухой, слабый шум, словно рвалась бумага. Лапа. Коготь.
Но ведь он понял. Он пообещал заняться работой.
Он хотел сказать себе, что это только лист или ветка. Что-то обыкновенное.
Но Генриетта больше не была обыкновенным местом. Он больше не был кем-то обыкновенным.
— Я же сказал, что понял, — произнёс Адам. — Понял. Эта неделя. Нужно раньше?
Никакого ответа из гаража, но снаружи что-то светлое и мутное двигалось мимо одного из окон высоко над землей. Света хватило, только чтобы разглядеть его чешую.
Чешую.
Пульс Адама подскочил, его сердце билось так тяжело, что это причиняло боль.
Конечно, Энергетический пузырь поверил ему, он никогда не подводил раньше. Не было правил, но было доверие.
Шум пришёл снаружи: ткк-ткк-ткк-ткк.
Дверь гаража с треском открылась. Звучало, словно товарный поезд, когда она прогрохотала по колеям на потолке.
Мрачным вечером в глубине тёмно-синего дождя возвышался бледный монстр. У него были игольчатые когти и свирепые клювы, изорванные крылья и засаленная чешуя. Он был настолько противоестественен всему реальному, что тяжело было даже по-настоящему его видеть.
Ужас охватил Адама. Старый ужас, в котором было так же много замешательства и предательства, как и самого страха.
Он всё сделал верно. Почему это всё ещё происходило, если он всё сделал верно?
Животный кошмар сделал скребущий, скользящий шаг к Адаму.
— Кыш, ты, уродливый ублюдок, — произнёс Ронан Линч.
Он ступил в мастерскую из дождя; его прятали в темноте тёмный пиджак и тёмные джинсы. Чейнсо впилась в его плечо. Ронан поднял руку к белому чудовищу, будто отдавая швартовые. Существо повернуло голову, одновременно разинув клювы.
— Проваливай, — сказал Ронан без страха.
Оно взлетело.
Потому что это был не какой-то там монстр, это был монстр Ронана Линча. Ночной кошмар, приведённый в порочную жизнь. Он поплыл в темноту странно грациозно, как только лицо его скрылось из поля зрения.
