— В каком смысле?
— Как собираетесь искать мою дочь?
— Мне сказали, что вы уверены насчёт похищения. Почему?
— Её нет с понедельника. Сейчас четверг.
— Почему вы думаете, что её похитили? Она не могла просто уйти из дома?
— Она уже однажды пыталась так поступить. Тогда я ей сказал: если подобное случится ещё раз, и я в течение двадцати четырёх часов не получу сведений о её местопребывании, я оставлю её без гроша.
— Ясно. Она дочь вашей бывшей жены?
— Да, но это не имеет никакого значения.
— Но если имел место киднэппинг, тогда должно было появиться письмо с требованием денег — как это обычно бывает в таких случаях.
— Они выжидают.
— Но…
— Чёрт побери, Крим. Вам говорят, её похитили. Вы понимаете, что означает для меня необходимость выплатить три-четыре миллиона наличными?
— Но вы же застрахованы.
— Не валяйте дурака, Крим. Это будет слишком крупная операция…
— Если её похитили…
В таком духе мы и толковали. Он был убеждён, что её умыкнули и потребуют выкуп — от пяти до десяти миллионов долларов. Он вбил это себе в голову, и его невозможно было переубедить. Мне, правда, удалось добиться от него кое-каких фактов насчёт дочери, но с темы киднэппинга сбить его оказалось нельзя.
Наконец я сказал:
— Мистер Брендон, предположим, что вашу дочь и правда похитили. Предположим, за неё потребуют выкуп в пять миллионов долларов. Вы готовы платить?
Он помолчал и сказал:
— Смедли просил показать вам фотографии, — и с этими словами взял со стола тоненькую пачку фотографий и протянул мне. Одна из них была цветной. На ней была изображена девушка с рыжими волосами. Похоже, цвет волос она унаследовала от матери. Это была высокая, длинноногая, худощавая девица, и если она не поражала неземной красотой, то было видно, что у неё есть характер.
— Ну, так вы бы заплатили такой выкуп? — повторил я.
— Сколько вы зарабатываете в неделю, мистер Крим? — в свою очередь спросил он, и в его интонациях почувствовалось презрение.
— Чистыми выходит двести шестьдесят.
— В таком случае вы не имеете никакого отношения к суммам вроде пяти миллионов. Для вас это пустой звук. Для меня — реальность.
— Но вы не ответили на мой вопрос.
— На рынке, мистер Крим, за вас не дадут пять миллионов. За эти деньги можно приобрести сотню специалистов получше, чем вы. Почему нельзя сказать то же самое о моей дочери?
— В самом деле, почему? — я не мог сдержать улыбки. — Но в то же самое время это было бы дурной рекламой, верно?
— Верно. Но прежде чем вы ещё раз позволите себе такую улыбочку, мистер Крим, я бы хотел вам напомнить, что, во-первых, я обладаю всеми связями, какие только можно купить за деньги, а, во-вторых, я физически крепче вас и могу без особого труда разломить вас на две части.
— Я это запомню, — пообещал я. — Ведь мало кому захочется, чтобы его разломили пополам.
— Сущая правда, мистер Крим.
— Так или иначе, я обогатил свои знания — мне известно, что вы человек опасный, мистер Брендон. Может, хотите услышать и обо мне?
— Милости прошу, мистер Крим. Для меня будет приятной неожиданностью узнать, что и вы человек опасный.
— Нет, мистер Брендон, ничего опасного во мне нет. Но я очень даже смекалист, что может доставить порой куда больше хлопот.
— Если это так, мистер Крим, то, пожалуй, вы без особого труда найдёте мою дочь.
— Может, и найду, — улыбнулся я и поспешил добавить:
— Я не ухмыляюсь, мистер Брендон, поэтому не торопитесь применять свою силу. Я просто тихо улыбаюсь в знак удовлетворения.
С этими словами я встал и вышел из кабинета, и не подумайте, что для этого не потребовалось определённого мужества. Я опасался, что Э. К. Брендон выстрелит мне в спину и дело с концом, но он позволил мне удалиться с миром. Смешно, как многие из нас представляют себя здоровяками, готовыми чуть что пустить в ход кулаки. Это даже неприлично. Я только надеялся, что никак не уронил престиж компании. После того как Смедли проявил ко мне такую снисходительность, было бы обидно лишать его обильных страховых взносов от мистера Брендона.
Дворецкий проводил меня до выхода. Согласно сведениям, предоставленным мне компанией, его звали Джонас Биддл. Я-то не сомневался, что это, так сказать, псевдоним, а от рождения он был известен как, скажем, Станислав Брунски. Не успел он затворить за мной дверь, как я спросил:
