Адрес Елизаветы Николаевны я запомнил без проблем, это было недалеко от места, где жил ее брат. И также без проблем ехал в этот утренний час через весь город. Еще не наступило время, когда на отдельных участках, например, желая переехать реку по мосту, приходится стабильно терять целый час. Улицы наших городов строились без расчета на такое количество автотранспорта, которое приходится наблюдать сейчас. Но в ночные часы и даже в часы раннего утра можно ездить в свое удовольствие. Правда, я старался ехать аккуратно и не нарушать ни одного правила, потому что меня беспокоило вчерашнее вечернее расслабление. Инспекторы ДПС могли бы на это среагировать. Вернее, не сами инспекторы, а их алкотестер. По утрам, когда и у инспекторов голова начинает болеть, он обычно срабатывает даже на тех, кто несколько лет ни грамма не принимал. Сам процесс этот в просторечье называется «кнопкой», которой включают «доильный аппарат» инспекции ДПС. Но мне повезло, только издали видел какую-то полицейскую машину с включенным проблесковым «маячком», но она куда-то торопилась. И, мне показалось, не ко мне.
Нужный дом я нашел сразу. Заехал в арку под каким-то то ли магазином, то ли под парикмахерской. С подъездом, правда, сначала ошибся, поскольку мне сказали только номер квартиры, и я сначала остановился у другого. Пришлось переехать. У нужного подъезда был выделен даже «карман» для парковки транспорта, и мне не пришлось перегораживать тротуар. Мой «Ренглер» легко вписался в отведенное ему место и даже оставил место для еще одной машины, которой поблизости в этот ранний час не оказалось.
На домофоне я набрал номер квартиры и нажал кнопку вызова. Елизавета Николаевна ответила сразу:
– Кто там?
– Подполковник Пересветов.
– Заходите… Третий этаж…
Замок громко щелкнул, повинуясь приказу сверху, и при слабом свете неприятной почему-то желтой лампочки я нашел лифт. Не знаю по какой причине, но ноги не хотели идти пешком, хотя подниматься необходимо было только на третий этаж. Мне вообще расхотелось наносить такой ранний визит, но, поскольку обещал, приехать я был обязан. Как обязан был побороть свое слегка разбитое состояние. Впрочем, состояние я уже почти переборол, иначе я не сел бы за руль, а вызвал такси. А вообще ощущение было такое, что я приехал зря и придется мне выслушать много всякой ерунды. Проще было бы сразу в райотдел полиции заехать и там навести справки. Хотя там имеют полное законное право послать меня подальше с моим желанием что-то разузнать. Родной сестре они могли еще что-то рассказать и показать. А постороннему – едва ли. Даже если этот посторонний – комбат спецназа ГРУ. Дела полиции не касаются дел военной разведки, и точно так же дела военной разведки не касаются дел полицейских. Только у меня было опасение, что случай этот вовсе не такой загадочный, каким видит его Елизавета Николаевна. Может быть, там и убийства-то никакого не было. Знавал я одну пожилую женщину, которая много лет была уверена, что мужа ее дочери убили друзья на рыбалке, хотя он просто утонул. Все были пьяные и помочь утопающему не смогли. Но переубедить женщину никто не сумел. Возможно, точно такая же история произошла и здесь. Вообще в моем понятии эмоции женщины всегда ассоциировались с пробуксовывающей в грязи машиной. И двигатель работает, и колеса крутятся, и машина вся дрожит и вибрирует, а с места сдвинуться не может.
Елизавета Николаевна уже открыла дверь квартиры, дожидаясь меня. Она была одета явно не в домашний, хотя полностью лишенный элегантности, костюм, словно собралась уже куда-то в этот ранний час. Впрочем, в ее состоянии вполне можно было допустить, что она и не переодевалась, приехав ночью домой. Спать она, по ее словам, не ложилась. Внешне Елизавета Николаевна почти не изменилась с тех пор, как мы случайно встретились. По крайней мере, в моей памяти она отпечаталась именно такой, и даже стресс после гибели или просто смерти брата не мог сделать ее вид более непривлекательным, чем уже сделала его природа. Однако нельзя было не заметить фамильное сходство с Владимиром Николаевичем.
