Это то, что надо было сделать. Это было похоже на попытку остановить катящийся валун, блокируя его другим валуном, катящимся на его пути. Попытку снять щеткодержатель с двигателя постоянного тока, попытку разрезать сухожилия на задних ногах бегущей лошади. Это делалось при помощи сознания, чудовищным усилием, которое определенным образом говорило стоп! определенному виду жизни.
Понимая это, он ушел оттуда, незамеченный — или проигнорированный странными существами вокруг него. Он пустил в себя свет. Он появился и почувствовал свое первое настоящее удивление. Его шея болела от удара руки Солума, которая все еще отодвигалась от него. Тот же крик, который начался, когда он погружался, пришел к своему задыхающемуся завершению, когда он всплыл. Банни все еще смотрела медленно моргая своими тяжелыми как у наркомана веками; Зина все еще скрючилась с тем же измученным выражением сосредоточенности на своем заострившемся лице.
Людоед нанес удар. Горти отвел его, и теперь он смеялся.
Пьер Монетр встал, его лицо почернело от ярости. Кисть Кей выпала из его руки. Кей бросилась к двери; Арманд Блуэтт помешал ей. Она вернулась обратно, в угол к Зине, и рухнула там, рыдая.
Теперь Горти знал, что делать; он узнал эту вещь. Он попробовал ее своим сознанием, и сразу же понял, что это нелегко будет сделать. Для этого нужно было бы собрать умственную энергию, оформить ее, прицелиться и выстрелить. Он сосредоточился на себе и начал работать.
— Тебе не следовало надо мной смеяться, — сказал Людоед хрипло. Он схватил два кристалла и уронил их в металлическую пепельницу. Он взял спиртовку, тщательно отрегулировал пламя.
Горти работал. И при этом часть его мозга не была занята этим.
— Ты можешь убивать кристаллические вещества, — говорила она. Людоеда, да, но — ты собираешься сделать большое дело. Могут быть убиты другие… какие другие? Моппет? Двуглавая змея? Гоголь? Солум?
Солум, уродливый, немой, заключенный Солум, который в последний момент обратился против Людоеда и помог ему. Он передал ему послание Зины, и это был его собственный смертный приговор.
Он поднял глаза на зеленого человека, который отодвигался от него, его горящие глаза были все еще полны посланием, не зная, что Горти прочел его и действовал в соответствии с ним несколько секунд назад. Бедное, попавшее в ловушку, искалеченное существо…
Но это было послание Зины. Зина всегда была его судьбой и наставником. Тот факт, что это послание исходило от нее, означал, что она взвесила последствия и приняла соответствующее решение. Возможно так было лучше. Возможно Солум мог каким-нибудь непознаваемым образом достичь мира, которого никогда не давала ему жизнь.
Странная сила нарастала внутри него, его полиморфный метаболизм превращался в арсенал его сознания. Он чувствовал как сила вытекает из его рук, из икр его ног.
— Ну как, щекочет? — прорычал Людоед. Он провел пламенем по мерцающим кристаллам. Горти сидел неподвижно, ожидая, зная, что теперь это нарастающее давление не поддавалось его контролю, и что оно выплеснется, когда достигнет критической точки. Он не отводил взгляда от багрового взбешенного лица.
— Интересно, — сказал Людоед, — который кристалл какую часть строит, когда они приступают к этому. — Он опустил пламя как скальпель, проводя им туда сюда вдоль одного из кристаллов. — Ну как…
И тут это случилось. Даже Горти был не готов к этому. Она вырвалась из него, вещь, которую он узнал у кристаллов. Звука не было. Была чудовищная вспышка синего света, но она была внутри его головы; когда она прекратилась, он совершенно ничего не видел. Он услышал придушенный крик, звук падения тела. Затем медленно, колени, бедро, голова, еще одно тело. Затем он отдался боли, потому что его сознание, внутри, было как поле после гонимого ветром пожара, кровоточащее и обгоревшее и дымящееся, на котором вспыхивали и умирали отдельные язычки пламени.
Темнота медленно накрывала его, хотя тут и там оставалось упрямое светлое пятно боли. Его зрение начало проясняться. Он откинулся назад, лишенный сил.
Солум свалился на пол возле него. Кей Хэллоувелл сидела возле стены закрыв лицо руками. Зина прислонилась к ней с закрытыми глазами. Банни по-прежнему сидела на полу, глядя перед собой и тихонько раскачиваясь. Возле двери вытянулся Арманд Блуэтт. Горти подумал, этот дурак падает в обморок, как дама викторианских времен, затянутая в корсет. Он посмотрел на стол.
