— Захра, — сердце у Лорны колотилось от волнения, — ты поможешь мне убежать?
Девушка отшатнулась от постели точно так же, как слуга шейха минувшим вечером. Она завесила глаза длинными ресницами, а вся ее манера держаться мгновенно переменилась: из дружелюбной стала почти враждебной.
— Пойду поставлю воду для ванны лелле. — И выскользнула, превратив слабый лучик надежды в глыбу льда, придавившую сердце Лорны.
Как они все боятся его! Его власть над ними так велика, что никому и в голову не приходит спросить, а почему, собственно, в этом шатре находится молодая англичанка. Похоже, все считают, что этим он оказывает ей честь!
Оттолкнув поднос, Лорна выскользнула из кровати. В алькове, где стояла большая медная лохань, обнаружился еще и маленький комодик. Девушка огляделась, снова отметив, в какой безупречной чистоте содержится здесь все. Принц Касим бен Хусейн оказывается брезглив; хоть какое-то, маленькое, утешение…
Она расхаживала взад и вперед по ковру, утопая босыми ногами в рыжеватой шкуре леопарда. Эта пустыня — предмет ее детских мечтаний, куда она так рвалась, — предала ее и жестоко ранила. Лорна чувствовала себя птицей, попавшей в клетку.
Девушка улеглась на шкуру, погрузившись в мех и подложив под голову диванную подушку. Волосы, шелковистые и золотистые, рассыпались по лицу; сквозь полупрозрачную ткань платья просвечивала белая кожа.
В такой позе и нашла ее Захра, вернувшаяся с медными чайниками горячей воды.
— Лелла плачет? — Служанка прикоснулась к ее волосам, и Лорна повернула к ней сумрачное лицо с совершенно сухими, хоть и затуманенными глазами.
— А ты считаешь, я должна улыбаться? — спросила она.
— Но шейх очень мужественный и красивый. — Захра смутилась. Как и любую арабскую девушку, ее воспитали в убеждении, что мужчины — высшие существа. Ей было невдомек, что Лорна не из тех девушек, что сдаются первому встречному и без звука подчиняются его воле.
— Шейх Касим — самый жестокий человек из всех, с кем мне приходилось сталкиваться, — с горечью произнесла Лорна. — От всей души желаю ему познать страдание.
Большие карие глаза Захры с ужасом уставились на Лорну.
— Сиди[23] Касим вовсе не жесток со своими людьми…
— Я видела, как он запорол человека. — Лорну передернуло при этом воспоминании.
— Тот человек, верно, заслужил наказание, а лелла должна понять, что здесь, в пустыне, законы совсем другие, чем в городе.
— Наверное, это пустыня так ожесточает людей, — прошептала Лорна.
Захра пожала плечами: ей были совершенно чужды понятия этой юной англичанки о жестокости. Она наполнила лохань горячей водой, от которой еще шел пар, и опять капнула в нее ароматного масла, сделавшего воду мягкой и мыльной. Взяв губку со стоящего рядом низкого столика, девушка молча посмотрела на свою госпожу.
— Я прекрасно справлюсь и сама, — заверила ее Лорна.
— Я вымою леллу, как делают у нас в хаммане,[24] и кожа леллы разрумянится. Очень приятное ощущение… так расслабляет…
— Нет… — Лорна была слегка шокирована. — Я предпочитаю мыться сама.
— Лелле не надо стесняться. — Захра говорила с ней, как с ребенком. Зачем стыдиться, если на теле нет никаких изъянов.
«Весьма эстетическая точка зрения», — вынуждена была признать Лорна про себя, но тем не менее, пока она раздевалась и усаживалась в ароматную воду, щеки ее все еще пылали.
Захра натерла ее губкой, слегка шершавая поверхность которой вызвала у Лорны удивительное ощущение внутреннего жара и восхитительной свежести одновременно. Служанка избегала ее взгляда и не подняла глаз, даже когда Лорна вскрикнула от боли: губка случайно коснулась синяка на правой руке, выше локтя. Эта темная отметина на белой коже была следом гнева шейха после того, как она кинулась на него с кинжалом. Лорна потрогала синяк пальцем и порадовалась тому, что и ей удалось оставить на теле шейха свою отметину. Кинжал все-таки оцарапал его, и там, наверное, есть маленький шрам.
Вымытая, завернутая в банное полотенце, девушка стояла и задумчиво рассматривала свои бриджи и рубашку. Бриджи можно было вычистить, сапожки тоже, а вот рубашка явно нуждалась в стирке.
