Для предстоящего дела Матвею Никитичу нужны были наличные деньги, а их оказалось маловато. Надо было продавать мельницы, хлеб или же мыловаренный завод, дававший хорошие барыши при баснословной дешевизне жира, скупаемого у степных кочевников. Лишаться завода Буянову не хотелось.
Управление приисков помещалось на главной улице Зарецка в специально выстроенном двухэтажном доме, обнесенном высоким забором.
В нижнем этаже дома размещалась главная приисковая контора, верх занимал управляющий и совладелец фирмы Мартин Хевурд. Он встретил Буянова в отделанной под дуб комнате с массивной, обитой кожей мебелью.
Матвей Никитич не первый раз видел этого высокого, сухощавого человека с суровым, гладко выбритым продолговатым лицом. Одет был Хевурд в старомодную бархатную рыжего цвета куртку, в канадские с высокими голенищами сапоги. Стены его кабинета были увешаны ружьями разных систем, чучелами птиц, оленьими рогами.
- Прошу садиться, господин Буянов, - слегка коверкая русские слова, проговорил Хевурд.
Они уселись в скрипящие кожаные кресла, смерили друг друга глазами, справились о здоровье, стараясь предугадать: один - цель визита, другой возможные результаты беседы.
Зная слабости русского делового человека, Мартин Хевурд встал и широкими шагами подошел к шкафу. Открыв дверцу, достал бутылку, взболтнув ее, посмотрел на свет и вместе с двумя крошечными рюмками поставил на стол. Остановившись против гостя, стал аккуратными ломтиками резать появившийся откуда-то лимон.
- Не пью, Мартин Робертович! - замахал руками Буянов. - Как есть напрочь закончил после похорон батюшки...
- Очень жаль вашего батюшку. Крепкий ум был у этого человека... очень жаль. Не отказывайтесь, господин Буянов, выпить за вашего отца по рюмочке, добрый коньячок!
- Ну, ежели за батюшку... - Буянов опрокинул рюмку, почувствовал, как опалило рот крепчайшим коньяком, и чуть не задохнулся. "Какая мерзость", подумал он.
Однако после третьей рюмки распробовал, что не так уж плох этот напиток, и попросил еще. Да и беседа потекла журчащим ручейком, правда с поворотами и извилинками, но по единому деловому руслу.
Словесный поток закрутился вокруг буяновских мельниц. К одной из них давно прицеливался Хевурд. Она, по существу, обслуживала все ближайшие прииски. Но продавать эту мельницу Буянову не было смысла. Стояла она на бойком тракте и приносила доход. Другая мельница, паровая, - это была техническая новинка, - помещалась в городе. Она делала крупчатку, обеспечивая мукой городской рынок.
Скупив большое количество хлеба и проса, Хевурд через подставных лиц - подрядчиков и торговцев - затеял на окраине города строительство винокуренного завода. Буянов хорошо знал все дела Хевурда и поражался его предприимчивости. Поэтому разговор он вел осторожно.
- Хорошее винцо, Мартин Робертович... Спасибо, что батюшку моего добрым словом помянули... Достойнейший был человек. Вы у него все меленку приторговывали... Думал он об этом деле, думал, да не успел...
- Вы, кажется, уважаемый, простите... Матвей, Матвей Фомич, так, кажется?
- Никитич, Никитич, запамятовать изволили... Батюшка мой Никитой Петровичем прозывался... царство ему небесное.
- Да, да... Матвей Никитич... Извините, забыл немножко. Я слышал, дорогой Матвей Никитич, вы как будто бы открываете новое дело?
Ошарашенный Буянов так и замер в кресле, расплескивая из рюмки недопитый коньяк. "Пронюхал-таки, дьявол! От кого же? Ведь, кроме Родьки, никто об этом не знал?" - зашевелились в голове Буянова тревожные мысли. Он совсем забыл, что, будучи в хмельном угаре, хвастался своей подружке Пелагее Даниловне и выболтал все с преувеличенными подробностями. Барышникова же, подписывая с Хевурдом сделку на поставку очередной партии рыбы, оскорбленная коварством любовника, с головой выдала его англичанину.
Так с легкой руки торговки Барышниковой было положено начало всех хитросплетений и интриг вокруг новых месторождений золота, повлекших за собой и баснословные взлеты одних, и человеческие катастрофы других.
Узнав намерения русского промышленника открыть новый прииск, Мартин Хевурд немедленно отправил на Синий Шихан лазутчиков. Но проникнуть им к роднику не удалось.
