Вдруг кто-то сильно толкает его. Ну разве можно так толкаться? Да еще в спину. Возмутительно! Ну и кто это такой грубый и невоспитанный? А это второй охранник, в такой же форме, как и Костик. Придется признать — я немного ошибался, утверждая, что охранник в таком месте может быть только молодым, сильным и стройным… Дело в том, что напарник Костика — второй охранник, который и толкнул замечтавшегося Костика, — полная ему противоположность. Он какой-то не очень приятный: неопрятный, злой и толстый, а если начистоту — просто противный.
— Опять глазеешь по сторонам! — зашлепал мокрыми губами толстяк. — Ты не на лица смотри, ты повадку наблюдай. Сколько тебя учить можно? Представь, что вокруг тебя собаки, и сразу поймешь — кто вынюхивает чего, а кто просто гуляет по какой-нибудь своей надобности.
Костик, послушно сдвинувшись с места, молча следует за опытным напарником, а тот все время поучает его:
— Запомни, наконец, студент. Наши главные враги кто? — и сам себе отвечает, не дождавшись ответа от Костика: — Дети без ошейника… то есть это… без сопровождающих. Эти так и смотрят, что стянуть. У них такая особенность соображения. За ними следить надо исподтишка, чтоб они бдительность потеряли… И тогда — цап-царап! И ку-ку. Главное, чтоб не смылся, а то это народ такой — слямзит, и ищи потом ветра в поле… Я их как под микроскопом вижу… каждого гаденыша. У меня вместо глаз рентген устроен… как в мед кабинете. Флюорография, можно сказать. Вижу насквозь — в башке у них одни непотребства. Я бы их сюда вообще не пускал, даже с мамашами и папашами.
Наконец, Костик произносит первые слова:
— Послушай, Сергеич, ты сам-то был когда-нибудь ребенком?
Вопрос явно застает врасплох злобного Сергеича. Он чувствует подвох. Настораживается. И, не найдя, что ответить, на всякий случай меняет тему:
— Ты это… давай шагай быстрее и не задавай лишних вопросов, которые не по служебной линии. Только что по рации сообщили — в ювелирном какие-то подозрительные щенки толпятся. Быстро на второй этаж! Не отставай.
А что же Славка?
На Центральной улице вечер, как, наверное, и во всем городе. Витрины универмага ярко освещают прохожих. Среди всеобщего движения только маленькая сутулая фигурка Славки неподвижна. Главный вход. Его толкают, не замечая. Впрочем, как всегда. На его лице — сомнение: зайти или нет. Он продрог и с радостью растворился бы в этом ярком и теплом мире, но почему-то не решается. И не надо сразу думать, что он боится, просто ему бабушка не разрешает так далеко уходить от дома, а если его, допустим, поймает злой охранник, про которого знают все мальчишки из их двора, то он, конечно, нажалуется ей, и она будет очень расстроена, а с нее хватит и других неприятностей. Славку, если честно, пока в школе что-то не спешат хвалить. Вот и сегодняшний случай с этой дурацкой лужей бабушку наверняка не порадует. Славка поворачивается спиной к магазину.
На Центральной улице хозяйничают ветер и мелкий дождь, лучше уж лил бы ливень как из ведра, а так — ни то ни се. Люди спешат и суетятся больше обычного, кому ж охота промокнуть на ветру? Вот и девчонка с бантами, которая потягивала в кафе что-то вкусное из длинного стакана, сейчас с мамой и папой стремглав бежит к своему автомобилю, в руках мамы — папин зонт, которым она прикрывает свое чадо, а в руках отца какие-то коробки. «Купили своей капризуле какую-нибудь размалеванную, никому не нужную Барби, чтоб не ныла», — думает Славка. Пинает что-то на асфальте, запихивает руки в карманы и, втянув плечи, идет под дождем подчеркнуто не спеша, совершенно бесцельно. Куда глаза глядят.
Глава 5. Самая загадочная
Если бы Славка так не продрог и был повнимательнее, он остановил бы свой любопытный взор на человеке, который стоял на тротуаре совершенно неподвижно. В этом людском потоке, в котором все куда-то неслись как угорелые, он выглядел, словно маяк посреди бурлящего моря. Пешеходы волнами обтекали его, а он стоял как вкопанный. Фонари освещали только его раскрытый зонт невероятных размеров, под которым, кстати говоря, мог бы без труда укрыться весь Славкин класс. Лица его не было видно, оно находилось в тени огромного купола зонта. Однако, взглянув на эту неподвижную фигуру, на безвольно опущенную руку, на то, как он замер среди пешеходов, которые толкали и задевали его, можно было сразу понять — человек чем-то сильно расстроен. Но Славка, глядя себе под ноги, не обратил на него внимания. Прошел мимо, глядя на мокрый асфальт, как будто там могло быть что-то интересное.
