И послы невольно поддались очарованию окружающей природы на берегах Днестра. Ветер дул день, второй, третий. Только ночью с третьего на четвертый улегся и позволил кормчему сказать:
– Пора.
Из Тиры вышли не очень рано и, казалось, при полнейшем штиле, а оказались в лимане, удивились: ветер если и затихал, то всего лишь на ночь, а с утренним теплом снова свежел. Был не очень напорист, но все же не давал опадать парусам, туго надувал их и гнал только вперед.
Дулебы радовались.
– Смотрите, – говорили друг другу, – как весело бежит лодья. Если и дальше так будет продвигаться, то через трое-четверо суток Константинополь увидим.
Кормчий лишь усмехался. «Выйдем в море, – думал про себя, – увидите, как путешествовать по нему».
И словно наколдовал. Только миновали пересыпь, ветер напористей ударил в паруса, заставил поскрипывать снасти. Волны, правда, до поры до времени были невысокими, как и в лимане.
– Это и есть уже море?
– Оно, достойный. Учти, берег только-только остался позади. Впереди вода и вода.
– А мы не заблудимся на этой воде? – спросил Идарич.
За лодочных ответил князь Волот:
– Кормчий Домовит не впервые ходит морем. Днем постарается держаться берега, ночью – звезды путеводной.
Обещанного берега, однако, все не было и не было. Только во второй половине дня он показался снова. Притихшие было дулебы повеселели, стали гадать, где они сейчас находятся. Ведь не только князь Волот, но и некоторые из дулебов еще при императоре Юстине ходили на ромеев, измерили с севера до юга Скифию, Нижнюю Мезию и только в горах были зажаты Германом. Анты – воины сильные и мужественные. Бились, пока была сила в руках. Но что поделать, если врагов было больше. Хорошо уже, что вырвались из теснины и отошли с остатками своих воинов за Дунай.
Вспоминали старшие. Молодые слушали во все уши и, казалось, не замечали, какое за лодьей море и как далеко еще до берега. Но чем ближе подходили они к берегу, тем сильнее раскачивались лодьи и море кипело и бурлило, вызывая тревогу и страх у воинов.
– Княже, – подошел к Волоту кормчий. – Ночью может разыграться настоящая буря. Пока не поздно, советую пристать к берегу и там провести ночь.
– Нежелательно, Домовит.
– Знаю, что нежелательно, да надо. Ночь будет штормовая, значит, темная, а идти такой ночью морем опасно.
Волот колебался, наконец пошел на совет к Идаричу. Тот оказался более рассудительным.
– Кормчий, – сказал он, – плавал, и не раз, поэтому лучше нас знает, когда время плыть, когда – приставать к берегу. Поэтому пусть поступает так, как считает нужным.
Выйти на берег оказалось во сто крат труднее, чем плыть в открытом море. На мелководье волны были высокими и бурными. Они с шумом и грохотом накатывались на берег, пенились и шипели.
Пришлось спустить паруса и сесть на весла. Пока примеривались, где пристать, пока выбирали пологий берег, сумерки сгустились и море выбросило лодью около мезийского поселения. Ночью их, правда, не заметили. Не сразу увидели и на рассвете. Но славяне тоже не воспользовались тем, что долгое время о них никто не знал. Море же за ночь совсем разбушевалось, нечего было думать о дальнейшем плавании. Мезийцы натолкнулись на них днем, а чуть погодя подоспели и конные ромеи.
Пришлось объяснить, кто такие и почему здесь. Ромеи выслушали их, даже посокрушались вместе с антами и ушли. А к вечеру вернулись.
– Кормчий и лодочные, – приказали они, – пусть остаются при лодье, а послам антским велено ехать с нами.
– Куда и зачем?
– В Маркианополь. Будете говорить с наместником Фракии и всех провинций Хильбудием.
Идарич показал им знак князя Добрита, объяснил, что они послы и потому особы неприкосновенные, но ромеи не обратили на это внимания.
– Таков наказ центуриона, – ответили антам. – Лодочные, если успокоится море, могут идти в пристанище Одес. Это недалеко. Там найдут еду и охрану. Всем остальным велено прибыть в Маркианополь.
Хильбудию, видно, доложили, чьих послов направили в Маркианополь, но он не спешил встретиться с ними. Дулебов это возмущало, и они наседали на Идарича:
– Ты доверенное лицо князя. Иди и выкажи наш гнев.
