В первый момент Шенк подумал, что на продажу выставлен именно этот гигант. Могучие мускулы, лицо, изборожденное шрамами, лопатообразные руки, наверняка привычные к толстой рукояти секиры… Такой воин мог стоить немало — но найдется ли желающий вводить в дом громилу-раба, да еще платить за это деньги? Всем было известно, что венги не знают страха, не прощают обид и скорее покончат с собой, чем станут рабами. А увидев на поясе богатыря тяжелый нож, для кого другого сошедший бы за меч, Шенк окончательно понял, что первоначальное предположение было ошибочным. Купивший раба может дать ему оружие, но продавец — никогда. Тем более венгу.
И только мгновением позже он понял причину недовольства толпы. В самом углу помоста, закрыв голову руками, сидел ребенок. Девочка — этот вывод можно было сделать и по ее длинным волосам, и по тонким, очень тонким пальцам.
Почему-то Шенк сразу подумал, что это именно девочка — не девушка, не женщина, отличающаяся хрупким сложением и малым ростом. На досках вокруг нее лежало несколько картофелин, пара моченых яблок… и что-то подсказывало Шенку, что это был не завтрак маленькой рабыни. Скорее кто-то из толпы швырнул в ребенка… словно в подтверждение этой мысли мимо Шенка пролетел комок грязи, ударивший девочку в плечо. Она даже не вскрикнула — только еще больше сжалась, стараясь казаться еще меньше, еще незаметнее.
Шенк резко обернулся, высматривая в толпе наглеца, посмевшего поднять руку на ребенка. Продажа детей не была запретным промыслом, хотя Орден и смотрел на это довольно холодно. Но темплар не мог спокойно выносить зрелища издевательств над девочкой. Равнодушие великана-варвара было, в общем, понятно — народ венги грубый, признают лишь силу и относятся к детям и женщинам… да по большому счету и к любому, кто не может держать в руках оружие, как к низшим существам. Но жители земель, подвластных Ордену, должны были бы вести себя иначе.
Но взгляд его натыкался лишь на мрачные, злые лица. Похоже, любой из присутствующих мог бросить камень в ребенка.
Так не бывает.
Невозможно даже представить, что все подонки, все отребье собралось именно здесь и среди этой толпы не затесалось ни одного нормального человека. Что-то не так… но ведь это обычные люди, которых много в любом шумном городе. С ними наверняка все в порядке… значит, не все в порядке с ней.
Шенк снова повернулся к девочке, всмотрелся… И замер.
Бледную кожу можно было списать на то, что ребенка держали взаперти. Длинные ногти — Шенк видел такие разве что у молодых богатых красавиц; в последнее время длинные узкие ногти, окрашенные в розовый, золотой или даже багровый цвет, входили в моду… ладно, девочку могли готовить для постели. Черные волосы, особенно в сочетании с белой кожей, — редкость, но чего только не бывает под луной.
Каждая черта в отдельности — возможна. Все в совокупности…
Шенк мотнул головой, отгоняя мысль, которую никак не хотел принимать. Но мысль упорно возвращалась.
— Хозяин!
— Слушаю тебя, темплар. — Рокочущий бас великана перекрыл уличный шум. Слова воин подбирал с трудом, да и по его виду было ясно, что торговая работа для него вряд ли более привычна, чем отчаянная схватка.
— Она вампир?
— Ты прав, темплар. — Великан утвердительно кивнул, как будто одних слов было недостаточно. — Самый настоящий вампир.
— Откуда она у тебя?
Воин некоторое время помолчал, затем мрачно поинтересовался:
— А зачем тебе это знать, темплар? Если я скажу, что эта девка — военный трофей, ты будешь удовлетворен?
— Я хочу услышать ответ. — Шенк не повышал голоса, но в его тоне появился холод, а на скулах заиграли желваки. Те, кто знал этого молодого человека достаточно хорошо, поняли бы, что Легран пребывает в состоянии легкого раздражения, грозящего перейти в бешенство.
— Купишь вампирку, расскажу все как на духу, — пожал плечами великан, на которого выражение лица Шенка впечатления не произвело. Этот боец никого не боялся. В том числе и обладателя алого плаща. — Я сюда не представления устраивать приехал…
— Сколько ты за нее хочешь? — перебил его Легран. Торговец или воин, он был в своем праве, и спорить тут было не о чем.
