— Да ты издеваешься надо мной, — лукавая улыбка возникла на его губах, — это не честно, Лимма. Я ведь хочу сделать тебе приятно.
— Мне приятно.
Он покачал головой.
— Пока еще нет, но обещаю, что будет.
Он отставил бутылку, взял меня за руку и заставил опуститься на коврик.
— Ты, наверное, думаешь, что я настоящий кретин, раз забыл штопор, да? — прошептал парень.
Я не успела сказать ни слова. Он обхватил ладонями мое лицо и припал к губам.
Нас окутывал густой вечерний воздух и грохот морских волн. Его и меня, как одно целое.
— Какая же ты сладкая, Лимма… — зашептал Питт, прерывая поцелуй, чтобы отдышаться.
Его пальцы очертили контур моих губ, спустились по подбородку к шее, скользнули по трепещущей жилке, по ключице и ниже, к груди, а горячий рот Сайверса приник к нежной коже за ухом, покрывая поцелуями.
Я закрыла глаза, погружаясь в негу. Я падала, падала и падала в самую бездну адски жаркого холода. Противоречивая дрожь охватила тело. Жажда, возбуждение, паника — вот, что я чувствовала.
Первая пуговичка на лифе платья расстегнулась буквально сама собой — так невесомо и неощутимо порхали руки Питта. Я даже не поняла, как оказалась в лифчике. Платье было спущено до талии. Жадные ладони коснулись груди, легонько сжали, сминая белое кружево, открывая взору ореолы сосков.
Сайверс задышал чаще, утыкаясь лицом мне в висок, не отрывая взгляд от представившегося зрелища. А мне стало безумно стыдно, правда не настолько, чтобы я остановила Питта от следующего: его большой палец прошелся по горошине соска, заставляя его затвердеть и сладко заныть.
Я закусила дрожащие губы, едва не задохнувшись от удовольствия. Однако Сайверс намеривался владеть и ими. Жарко шепча что-то, он облизал мой рот, буквально пожирая его. Чтобы проникнуть глубже, парень обхватил мой затылок, притянул.
Питт дышит так, будто только что пробежал пару кругов по полю.
Его тело напрягается, становясь каменным. И со мной что-то происходит: внутри, внизу живота, наливается пульсирующая тяжесть. Мне даже больно. Между ног влажно и горячо.
— Лимма… — не переставая, твердит Питт снова и снова мне прямо в губы, а затем с упоением терзает их.
Гормоны бушуют, как ненормальные. Я сжимаю колени и вдруг чувствую, что рука Сайверса, его пальцы, скользят под юбку, по бедру. Так сладко, мучительно медленно и пугающе. С моих губ срывается хриплый вдох, и я задерживаю дыхание, сосредоточившись лишь на этом, последнем, прикосновении — на дьявольски приятном скольжении к самому сокровенному.
Питт касается краешка моих трусиков, невесомо ведет рукой к лону, наваливаясь на меня, принуждая лечь. Его губы более настойчивы и неугомонны. И я отчетливо понимаю, что он заведен до предела, даже больше, в голове мелькает до ужаса откровенная мысль: «Сейчас он трахнет тебя, Лимма. Ты хочешь этого? Действительно хочешь?»
Не успеваю осознать, что лежу под ним. Мое платье болтается где-то на талии, а Сайверс запускает руку мне между ног. Прекрасно понимаю, что сейчас он почувствует, как я промокла.
— Питт… — попытка свести бедра не привела ни к чему.
Мало того, уверена, Сайверс уже не способен остановиться. Для него все еще горит «зеленый».
Пламя свечи трепещет, но вдруг яркий свет врезается в нас, слепит.
— Гарпен, посмотри-ка на эту парочку! — слышится где-то.
Стоит отдать охране должное — они иногда появляются вовремя.
Питт каким-то чудом успевает схватить бутылку. Будто она самое важное сейчас.
У меня сердце колотиться от резкого всплеска адреналина, а еще от того, что я толком не успела натянуть вверх от платья.
И мы оба почему-то ржем, как придурки.
Лучи фонарей врезались в наши спины, пересекали путь, выхватывая из мрака отгиб в сетке, к которому мы неслись со всех ног.
Я слышала хриплое дыхание догонявших так близко, что моя душа уходила в пятки. Но, черт возьми, я никогда так не веселилась!
Правда, смеяться мне расхотелось сразу же, как только чья-то рука дотянулась до моих волос, рванула назад, заставляя меня упасть с резким вскриком боли. Питт сразу остановился. В ту короткую секунду я всерьез опасалась, что он бросит меня здесь.
