Торрес провел пальцами по гладко выбритому подбородку, затем пригладил тонкую ниточку усов. Еще раз быстро перебрал в уме возможные альтернативы, вдохнул поглубже и сделал крупнейшую ставку в своей жизни.
- Я хочу говорить с тем, кто принимает решения, - потребовал чернокожий легионер.
- Простите, вы будете вести переговоры со мной, - непреклонно и как будто с некоторой скукой отозвался Марк, глядя в сторону, словно Торрес разочаровал его лучшие ожидания.
- Ты – говорящая марионетка, - сказал Антуан. – Теперь я хочу говорить с кукловодом.
Теперь уже Марк погрузился в раздумья. Он смотрел куда-то сквозь Торреса, постукивая тонким обручальным кольцом по стеклу стола. Едва заметный звук отдавался в шумоизолированном зале звонкими щелчками. Белый как будто ждал сигнала, разом утратив интерес и к разговору, и к собеседнику. И, похоже, неожиданно получил указание каким-то неведомым образом. По крайней мере Торрес не заметил ничего, что можно было бы истолковать, как знак. Все осталось как прежде, однако Марк выдохнул, склонил голову и молча, не вставая, указал на неприметную панель, что открылась в стене по правую руку от Антуана.
«Лифт» - понял Торрес. Не прощаясь, не оглядываясь, он встал и прошел к лифтовой шахте.
Обычно в таких лифтовых кабинах находился специальный слуга, который нажимал соответствующие рычажки, однако здесь слуги не оказалось. Только стены, обтянутые темно-красным шелком, красный же кожаный диван-пуфик и медный штурвальчик, с помощью которого управлялась кабина. Остроносый указатель уже был выставлен на самый верхний этаж, оставалось только нажать большую кнопку. Кабина поднималась неспешно и достаточно долго. Хватило для того, чтобы Торрес немного подумал над изменившимися условиями переговоров. Впрочем, ничего революционного он не надумал – слишком мало информации, слишком много вариантов развития событий. Ограничился тем, что поправил узел галстука и одернул рукава, чтобы золотые запонки были видны, однако не привлекали чрезмерное внимание назойливой демонстрацией.
Толчок, негромкий скрип подъемного механизма. Лифт остановился. Без особого усилия Торрес открыл дверцу и шагнул наружу. Двух шагов ему хватило, чтобы увидеть и понять – куда попал наемник. И на следующих двух Антуан едва заметно сбился, приспосабливаясь к новым условиям, осмысливая происходящее. На пятом шаге он снова был собран и сдержан, являя миру вид преуспевающего и знающего себе цену человека войны. Еще не варлорда, но уже кригсмейстера.
А увидел Торрес человека в здоровенном кабинете, более похожем на бальную залу. Огромное помещение, выдержанное в темно-красных и коричневых тонах, с очень узкими, но при этом высокими – метров десять высотой - окнами. Через них открывался мрачный и одновременно величественный вид на Дашур. Чтобы приблизиться к хозяину кабинета, здания, примерно четверти города и немалой части мира, требовалось пройти около пятнадцати метров по паркету, лишенному лака, но отполированному до зеркального блеска и звонко отзывающемуся на самое легкое прикосновение.
Одинокий человек стоял у самого окна, заложив руки за спину, не отрываясь от городского пейзажа. Казалось, он полностью поглощен созерцанием другого дома, расположенного на противоположной стороне широкого проспекта. То был один из административных центров, специализирующийся главным образом на банковских операциях. Построенный совсем недавно и поэтому значительно менее консервативный по стилю, нежели типичная деловая архитектура минувшего века. В надвигающихся сумерках сотни окон восьмидесятиэтажного небоскреба светились, как иллюминаторы океанского лайнера. Мощные прожекторы, скрытые у основания здания, подсвечивали многочисленные грани, временами исполняя сложный танец, рисуя быстротечные световые комбинации в дымном воздухе. Последние лучи заходящего солнца заливали алым цветом многометровую композицию, венчающую дом - земной шар и две безликие фигуры, символизирующих стражей прогресса.
Торрес остановился, не доходя пары метров до человека. Тот, по слухам, любил простор и не терпел, когда кто-нибудь приближался к нему без особого разрешения. В свое время немало стюардов и слуг поплатились работой, нарушив незримую границу. Антуан замер в позе, которую можно было бы счесть гражданской вариацией команды «вольно». Здесь и сейчас правила игры устанавливал не он, и требовалось проявить должное почтение одному из властителей мира. Человек, наконец, оторвался от созерцания городского пейзажа и обернулся к Торресу. Антуан понял, что не ошибся и верно определил, кто перед ним.
