– Марч поручал делать за вас ставки?
– Нет. Насколько мне известно. Слушайте, у вас же есть статистика с тотализатора. Если кто-то сделал крупную ставку, это будет сразу заметно.
Здоровяк неожиданно отошел от окна и занял место за вторым столом, размером побольше. Сразу стало видно, кто здесь главный. У него оказалось широкое лицо с массивной челюстью и глубоко посажеными глазами. При этом в нем чувствовалась сила, которая загадочным образом исключала страх. Мелкие черты его напарника вызывали у меня гораздо больше тревоги. Я про себя тут же окрестил его шефом.
– Хотите курить? – спокойно спросил он, доставая сигареты, как будто мы с ним только что поздоровались для приятной деловой беседы.
– Не откажусь, – я достал свою пачку и выложил на стол. Для этого мне пришлось вытянуться, не вставая со стула, но я постарался сделать это непринужденно.
– Профессиональная работа, – проговорил шеф, прикуривая, – никаких контактов, никаких следов, а человек – брык! – и падает с двадцати метров, – он прикурил, но зажигалку мне не предложил, а как бы машинально бросил в карман.
– Да я бы не сказал, – ответил я, выдержав паузу, – особенно, если задача стояла именно сбросить плясуна. Он же жив, так? Да и следов хватает.
– О чем вы?
– О памяти. Из Тибула ведь легко можно вынуть все, что он пережил перед падением, – я почти блефовал. Работа с логами всегда была слабым моим местом, – К тому же, вы ведь знали, что на плясунов воздействуют. Во всяком случае, знали, что у них проблемы.
– Почему вы так решили?
– Ассистенты начали разворачивать брезент, как только поведение Тибула изменилось. Они знали, чего ждать.
– Не совсем так. Они получают команду по радио.
Кажется, мне удалось переломить ход разговора. Или это было частью игры в плохого и хорошего следователя…
– Вы владеете дыхательной гимнастикой? – спросил здоровяк, выпуская дым.
Я не сразу сообразил, что они наблюдали за мной, пока я сидел взаперти.
– Нет. Всего лишь аутотренингом. Немного.
– Значит, по-вашему, это была непрофессиональная работа?
– Я считаю, что если бы мастер хотел столкнуть Тибула с проволоки, это бы выглядело иначе.
– А как?
– Не знаю. Это не мой профиль.
– А если бы вам поручили подобное дело?
– Вы?
– Ну, например.
– Сначала я задался бы вопросом, в рамках ли закона мы с вами действуем? Затем задумался бы о тех средствах, которые имеются в моем распоряжении. Достаточно ли их? И, боюсь, на оба вопроса ответ был бы отрицательным. Я бы отказался.
– Вы недостаточно квалифицированы?
– Это не мой профиль. Вот если бы вы пригласили меня для организации защиты…
Здоровяк мягко встал и, пройдя мимо моего стула, скрылся в невидимой для меня части комнаты. Я слышал за спиной удары по клавишам и негромкие голоса, но слов разобрать не мог.
Блондин тут же подхватил инициативу:
– Вы можете своими средствами вызвать галлюцинацию?
– Не знаю, не пробовал.
– Разве это не под силу любому грамотному программатору?
– В подходящих условиях.
– А если бы вам предложили вызвать наведенную галлюцинацию, вы бы за это взялись?
– При определенных условиях.
– Значит, вы можете вызвать наведенную галлюцинацию?
– При определенных условиях.
– При каких именно?
– Мне нужно находиться в личном контакте с объектом. У объекта должны быть некоторые необходимые свойства. Вся акция должна иметь законные основания. Мне нужно время, от двадцати минут до трех часов.
– Вы вызвали наведенную галлюцинацию у канатного плясуна Тибула?
– Нет.
Шеф вернулся на свое место, и допрос тут же прекратился. Закурив вторую сигарету, он бросил на стол, рядом с моей пачкой, зажигалку.
– Я вижу, у вас нет огня.
– Благодарю. Я стараюсь не носить зажигалки, чтобы ограничить себя в курении.
– Разумно. Меня зовут капитан Рупрехт, это мой помощник Джельсамино. Мы так его зовем потому, что он очень не любит лжецов. По долгу службы, – капитан оставался совершенно серьезен, – Я задам несколько прямых вопросов. Наша беседа записывается, и если вы будете неискренни, впоследствии мы сможем уличить вас во лжи. Понятно?
– Да.
– Вы причастны к падению канатного плясуна Тибула?
– Нет.
– Вы знали, что канатный плясун Тибул упадет?
