Ладно. Всю эту фантастику можно будет обдумать позже. А сейчас надо решать реальные проблемы. И в первую очередь следовало разобраться с киллерами на мотоциклах. Именно для этого я и хотел встретиться со Скобиным.
Ну и, в конце концов, сегодня пятница. А я еще даже не выбрал ресторан, в который поведу Катерину.
Когда подъехал к прокуратуре, машины Геннадия Дмитриевича еще не было. Расплатившись с таксистом, решаю прогуляться по каштановой аллее. На этой неделе рабочие меняли здесь тротуарную плитку, и теперь безупречные дорожки обкатывает резвая ребятня на роликовых коньках. Порыв ветерка вырывает у одного из детей фантик от конфеты и бросает на идеально стриженый газон. Эта одинокая бумажка как бельмо на фоне царящей вокруг чистоты. Почему так же тщательно не следят за чистотой в спальных районах?
Наконец подъехал Скобин. Здороваемся без рукопожатия и опускаемся на лавочку.
— Я слушаю вас, — обращается глава прокуратуры.
— Дело в том, Геннадий Дмитрич, что вчера на меня было совершено покушение. Меня пытались расстрелять из автоматов, и только благодаря случайности я остался жив.
— Вы вызывали милицию? Были ли свидетели? — в его взгляде появляется профессиональный интерес.
— Мне не нужна милиция. Пока милиция разберется что к чему, меня десять раз успеют убить. Тем более что я знаю, откуда ветер дует. Да и вы, думаю, тоже догадываетесь.
— Вы намекаете на Сараевых? Ну что ж, у них есть все основания желать вашей смерти. Но что вы хотите от меня, если не желаете давать делу официальный ход?
Вот, блин, жук. Можно подумать, его неверная женушка в ходе официального дела не справилась с управлением автомобиля.
— Содействия. Неофициального. А если конкретнее, мне нужно поскорее найти тех, кто в меня стрелял, пока они не узнали о своем промахе и не повторили попытку. Уверен, их координаты можно узнать у Сараевых.
— Вы хотите, чтобы я у них спросил? — то ли съехидничал, то ли снаивничал прокурор.
— Спрошу я сам. Так будет быстрее и эффективней. Вас я прошу лишь организовать нашу встречу.
Скобин в задумчивости пытается достать верхней губой до кончика носа, подталкивая ее нижней губой. Я отворачиваюсь, ибо это зрелище сбивает меня с мысли.
— Так что скажете, Геннадий Дмитрич?
— После вашего утреннего звонка, я созвонился с Шувановым. Если он поверил в то, что Сараевы лишились покровительства сверху, то в данный момент они должны быть уже арестованы. Если это так, то не вижу проблемы в удовлетворении вашей просьбы.
Начальник ГУВД полковник Шуванов Иван Степанович встретил нас на пороге своего кабинета. Его цепкий взгляд мгновенно пробегает по моей фигуре.
— Проходите-проходите. Так вы, значит, и есть представитель…э-э…неких сил?
— Волин Олег Юрьевич. В миру — индивидуальный предприниматель, — представляет меня Скобин. Интересно, что он имел в виду под уточнением "в миру"? Оцениваю крепкое полковничье рукопожатие.
— Итак, — начинает полковник, усевшись за стол и показав нам на стулья напротив. — Старший из братьев срочно слег в клинику, якобы с сердечным приступом. А вот младшенького Федора мы взяли. Он находится под охраной в одном из кабинетов. Сажать его в КПЗ я пока не решился, мало ли… Тебе-то, Дмитрич, после твоего спектакля теперь другого пути нет, как только вперед. А мне хотелось бы хоть каких-то гарантий… Ну, вы понимаете.
Оба выжидательно уставились на меня.
— Как вы себе представляете эти гарантии? Скажите, Геннадий Дмитрич, с тех пор, как вы начали действовать против Сараевых, хоть кто-то сверху пытался вам помешать?
— Нет, как ни странно. Я, честно говоря, ожидал немедленной отставки и, как минимум, обвинения в умопомрачении.
— Ну, так каких вам еще гарантий надо, Иван Степанович?
Шуванов, находясь в плену у противоречивых мыслей, задумчиво вертит в пальцах зажигалку. Зажигалка выскальзывает из пальцев и отлетает на край стола. Милиционер прослеживает взглядом ее полет, даже не сделав попытки остановить.
— Дмитрич говорил, что вам необходимо переговорить с Сараевым наедине? — наконец говорит он.
— Я буду вам очень признателен, если вы организуете такую встречу.
