— Я должен явиться к тебе и, сказав, что засек чужого, предложить устроить ему ловушку, — говоря это, стараюсь мило улыбаться.
Меня прерывает смех Катерины. Она смеется так, будто услышала что-то невероятно смешное. Что ж, пусть посмеется напоследок.
— Извини, — говорит она, отсмеявшись. — Продолжай, пожалуйста.
— В общем, я предлагаю тебе устроить чужому ловушку, якобы заманиваю его, делая вид, что помогаю, путаюсь у тебя под ногами, всячески отвлекая и мешая сосредоточиться. Короче, создаю тот самый шумок, под который он намеревается смыться с твоих глаз.
— Ну что же, план прост, а потому весьма эффективен, — Катерина хлопает меня по коленке. — Так и действуй. Единственным добавлением к этому плану будет то, что я должна знать, где будет находиться основная оболочка, в которой обитает чужой.
— Вот это я тебе не обещаю. Не, ну постараюсь, конечно, но… А где будем устраивать встречу?
— Где угодно, — она улыбаясь откидывается на лавочке, заведя руки за спинку. При этом жакет распахивается, а блузка натягивается на груди так, что, кажется, вот-вот выстрелят вырванные с корнем пуговки. — Главное, чтобы я знала об этом заранее и успела подготовиться.
— Мне что делать?
— Действовать, строго придерживаясь предложенного чужим плана.
— Путаться у тебя под ногами, мешая и сбивая с толку?
— Все же жаль, что ты не в состоянии меня полюбить, — Катерина смотрит на меня, загадочно улыбаясь. И от этой улыбки я передергиваю плечами.
Резиденцию "Партии большинства" покидаю уже за полдень, предварительно сменив порванную в схватке рубашку на новую, принесенную секретаршей Катерины. На улице прошел короткий, но сильный летний дождь, и теперь солнце, прогнав тучу, старательно испаряет лужи, насыщая воздух влагой. Вопреки принятому мнению, короткий дождь жарким днем вовсе не освежает городские улицы, а наоборот, подобно ковшу воды, выплеснутому на раскаленные камни в русской бане, делает жару еще более невыносимой. Люди в этой духоте передвигаются тяжело дыша, сверкая покрытыми потом лицами, мечтая быстрее оказаться где-нибудь в прохладном месте.
На меня же влага и жгучие солнечные лучи наоборот производят благостное действие, наполняя тело энергией, возмещая затраченные на поединок силы. Хочется остановиться, подставить лицо солнцу, расставить шире ноги и руки и впитывать энергию каждой клеточкой. Однако бесконечный плотный поток пешеходов, спешащих куда-то в обоих направлениях, не очень располагает к подобному блаженству, и я, влекомый людским потоком, двигаюсь все дальше и без особой цели. Вполне возможно, что Катерина каким-то образом следит за мной, а потому не делаю попыток с кем-либо связаться. Странник, как было договорено, объявится сам, а остальным сейчас лучше держаться от меня подальше. Осознание того, что либо сегодня, либо завтра все разрешится, наполняет меня спокойствием. И неважно, в чью пользу разрешится, важно, что не останется гнетущей неопределенности.
И лишь одна мысль, вдруг появившаяся, начинает точить мое вроде бы наступившее спокойствие. Если внутри меня действительно притаился один из семи создателей этого мира, то как он отнесется к попытке уничтожения одного из его собратьев? Черт бы его побрал, этого паразита, затаившегося в моем организме и молчаливо отсиживающегося в течение последних шести лет. А может, он просто завалился в спячку, о которой когда-то рассказывал мне Шалинский? Залез в мой организм, наделил меня различными способностями и, устав, прилег вздремнуть лет по сто на каждый глаз… Проснется и офигеет, чего я тут наворочал… Мда. Ну да фиг с ним. Пусть себе дрыхнет спокойно.
Свернув с проспекта, подхожу к воротам дома, в котором Катерина выделила мне квартиру. Я здесь не был уже двое суток. Зайти, что ли? А зачем? Прохожу мимо. Прохожу мимо кафе, в котором вчера принял непосредственное участие в потасовке. Вот и знакомый сквер. После дождя здесь безлюдно. Подхожу к лавочке, у которой учил уму-разуму наглых Ментов, и, смахнув ладонью капли воды, сажусь.
Сидеть приходится долго, почти час, прежде чем появляется ощущение присутствия сущности. К лавочке приближается подвыпивший подросток с банкой пива в руке. Судя по его мокрой одежде, он от дождя не прятался.
