— Не называйте меня Воробьем! — возмутилась Феба, обиженная его тоном.
— Да, это имя не идет вам, — согласился Сильвестр. — Как вы хотите, чтобы я вас называл? Может, Сойкой?
— Отпустите меня! Вы можете не обращать на меня внимания… но зачем же оскорблять меня!
Однако герцог Салфорд только крепче сжал ее руку.
— Вы могли бы сказать спасибо за то, что я не заметил ваше присутствие! Известно ли вам, что бы произошло, если бы я решил не обращать на вас внимание? Вы хоть догадываетесь, сколько пар глаз сейчас следят за нами? Если бы я не пригласил вас на танец, то все подозрения, что вы и есть автор этого гнусного романа, немедленно бы подтвердились, и завтра вы бы с ужасом обнаружили, что превратились в изгоя общества. Впрочем, вы заслужили такую участь. Должен признаться, у меня был сильный соблазн так с вами и поступить, но тогда я бы действительно стал похож на вашего отвратительного героя! Можете рассчитывать на мою поддержку, мисс Марлоу. Только помните, что мы у всех на виду и слушайте меня с улыбкой. Завтра я заеду за вами на Грин-стрит и повезу в Парк. Это развеет все сомнения.
Это оказалось последней каплей, которая переполнила чашу терпения Фебы Марлоу. Она вырвалась из объятий герцога Салфорда, не думая о последствиях такого неосмотрительного шага, и бросилась к бабушке. Глаза девушки застилали слезы. По дороге к спасительному углу она столкнулась с несколькими танцующими парами и не заметила, что все присутствующие недоуменно смотрели то на нее, то на Сильвестра, стоявшего в центре бальной залы с побелевшим от ярости лицом.
На следующий день после бала у Каслрегов самочувствие леди Ингхэм резко ухудшилось. Сэр Генри заявил, что ее светлости нужно отдохнуть и ни в коем случае не волноваться. Леди Ингхэм велела дворецкому отказывать в этот день всем посетителям. Мисс Марлоу тоже чувствовала себя совершенно разбитой и провела весь день в маленькой гостиной, никого не принимая.
Но когда Хорвич, пожилой дворецкий ее светлости, замогильным голосом известил об этом двух гостей дома на Грин-стрит, то это сообщение, удручив молодого мужчину, совершенно не тронуло женщину.
— Ее светлость примет меня! — уверенно заявила миссис Ньюбэри. — Однако вы правильно делаете, Хорвич, что предупреждаете меня не волновать леди Ингхэм.
— Я не могу отвечать за ее светлость, мадам. Пойду справлюсь, примет ли она вас.
— В этом нет никакой необходимости! Ее светлость в своей гардеробной? Я знаю дорогу.
Осмелевший от успеха, которого добилась решительная дама, второй гость твердо заявил:
— А меня обязательно примет мисс Марлоу! Будьте добры, отнесите ей мою визитную карточку!
Миссис Ньюбэри взбежала по лестнице и, постучав в дверь, негромко спросила:
— Дорогая леди Ингхэм, можно войти?… Надеюсь, вы не сердитесь на меня… Ну, скажите же, что не сердитесь.
Оба окна были наполовину закрыты шторами, в воздухе стоял сильный запах уксуса. К миссис Ньюбэри приблизилась худощавая женщина и прошипела, что ее светлость нельзя беспокоить.
— Это ты, Джорджиана? — раздался едва слышный голос вдовы. — Я так плохо себя чувствую, что почти ничего не вижу. Наверное, ты все равно поступишь по-своему, несмотря на мои запреты. Всем наплевать, если я лягу в могилу!.. Поставь стул для миссис Ньюбэри, Мукер, и уходи!
Неприветливая служанка неохотно придвинула стул гостье и оставила их одних. Джорджиана, глаза которой постепенно привыкли к полумраку, подошла к софе и села на стул. Она произнесла беззаботным голосом:
— Я пришла не расстраивать вас, мадам… а попытаться помочь. Надеюсь, мне это удастся!
— Никто не может мне помочь, — леди Ингхэм покачала головой с мрачной обреченностью. — Конечно, ни к чему спрашивать, знает ли уже весь город о том, что произошло вчера на балу у Каслрегов.
— Думаю, что сплетни разнеслись по всему Лондону, — откровенно призналась Джорджиана Ньюбэри. — Шарлотта Ретфорд заезжала ко мне сегодня утром. Не буду скрывать, она рассказала, что люди оживленно обсуждают вчерашний бал. Шарлотта описала мне события прошлой ночи, и… о, я подумала, что я должна приехать к вам, поскольку, даже если Феба и написала этот роман, мне все равно она очень дорога. Пусть Лион и считает, что не стоит лезть в чужие дела, я обязательно помогу, чем могу.
